Союз одиночек
Шрифт:
– Ничего не узнал про мою дочь? – спросила Лана, только возникнув на экране. Кажется, это сделалось у нее навязчивой идеей. Столько лет прожила бездетной – и вдруг взыграло материнство!..
– Работы ведутся, – ответил я, как обычно. – Если что всплывет, сразу сообщу.
На моем экране женщина выглядела как ожившая картина – портрет в натуральную величину, к тому же тщательно выписанный, с сочными красками и ощущением объема. А выряжена, слава богу, без излишеств: в просвечивающий халат, мало что скрывавший. Хотя переоделась только что – судя по метинам, еще проступавшим на белой коже. Вместе с убранством Главной Матери, придуманным самой же, Лана сбросила с себя чопорность, потребную, как она считала, при таком статусе. Сейчас женщина восседала на своей кровати, но иногда звонила прямо из ванны, хотя бы передо мной не разыгрывая скромницу. Вдобавок понимала, что мне приятно на нее смотреть – до сих пор, спустя столько времени.
– Как ваш матриархат, пока оправдывает себя? – поинтересовался я. – А Горынычи не шалят больше? Имей в виду, после третьей смерти им не ожить. И новую пирамиду без папы-Кощея не выстроить. Да и я буду возражать.
В ожидании ответа Калида словно бы затаил дыхание. (Хотя откуда оно у него – без легких-то?) Все ж родная кровь, наследнички.
– Трудности, конечно, есть, – с интонациями, которые так меня бесят, заговорила Лана, глядя в сторону. – Но общими усилиями мы…
– Скажи уж прямо, – перебил я, – хреновые дела.
Женщина замялась, затем выдавила:
– В общем… да.
Теперь она посмотрела прямо в глаза. Этого я тоже не люблю, но лучше уж так.
– Чего ж не хватает: силы, разума, средств?
– Да просто я не понимаю, что творится вокруг! – сказала Лана, будто цитируя меня. – Ты же считал: с устранением Отца наладится все, – да и я в это верила. А теперь… Что нам делать, Род?
– Пока не высовываться. – Я говорил с уверенностью, которой не испытывал. – Свои матримониальные намерения придержите до лучших времен. По моим ощущениям, в любой миг может разразиться бойня. Сидите в своем подземелье, проедайте накопления Калиды – авось ураган пронесется над головой. Пару-то недель выдержите?
– Мы постараемся, куда ж деваться!..
– Да, кстати, – прибавил я, затылком ощущая второй взгляд, будто пытающийся высверлить во мне дыру. – На днях заимел новый комп, еще покруче Дворецкого. Можешь располагать им для своих нужд… А хочешь, он будет походить на Калиду?
– Ради Бога, Род! – не удержалась она от вскрика. – Только не это.
– Вашего Бога я спровадил в ад, – напомнил я. – Если не прикончил вовсе. А как мощи его мессии: не тлеют еще?
– Тебя впрямь это заботит? Или насмехаешься?
– Раньше различала.
– Раньше!.. Раньше-то многое было по-иному.
Помолчав, Лана ответила:
– Нет, тело Отца не меняется.
– Надо же!
– А что с его головой?
– Такая же пустая, – хмыкнул я. – По-твоему, пялюсь на нее каждый день?
Как будто это не так!..
– Может, все-таки вернешь?
– Мало тебе проблем? А вдруг Отец оживет?
Как раз этого Лана хотела меньше всего. Соблюсти приличия – куда ни шло. Но делиться властью?.. Бедняга Калида! Вот к чему приводит родительский деспотизм.
– Хотя бы береги ее, – попросила она, чтобы не выглядеть бессердечной. – Ради меня, ладно?
Экран потух, и я снова уставился на свое отражение. В темном кабинете, подсвеченное индикаторами, оно выглядело странно, словно чужое. Что делает с нами ночь! Мне и раньше казалось, что с наступлением тьмы мои чувства обостряются, а ныне это сделалось явным. Звереем, а?
– Даже не знаю, благодарить ли тебя, – проворчала Голова со своего насеста. – Такое назначение!..
– Сделай одолжение, Кощей, откажись. Я как-нибудь выкручусь.
– Ну, уж нет!
Помолчав, я прибавил:
– Не тебе объяснять, что я могу и что стану делать в этой ситуации. Ты кто угодно, только не дурак. Ну, так думай о последствиях, прежде чем советовать Лане! Не заиграйся, не доводи дело до крайностей. Мне вовсе не хочется бросать тебя в топку, как, говорят, поступали беляки с избранными большевиками.
Затем я вынул из тайника трофейный шлем и который раз принялся экспериментировать с ним, поднеся ближе к монитору.
– Чего вытворяешь? – спросил Калида, с интересом следя за мной.
– Почему-то мне кажется, что шлемная оснастка действует не только на плёнку комбинезона, а на любую достаточно гладкую поверхность… зеркало, экран… Это такое поле, понимаешь?
– И ты хочешь сделать экран непрошибаемым?
– Думай, Калида, думай. У тебя ж не одна голова в запасе, даже не две. Да будь у меня такие резервы!..
– Зато у меня нет твоей интуиции. Как ты говорил? «Сколько ни складывай ноли…»
– Интуиция идет из подсознания, да? Что-то сродни инстинкту, нечто от животного, от зверя…
– Да хоть от черта! Был бы эффект.
В этот миг экран опять вспыхнул, наконец дождавшись ответа на мой вызов. Новый гость был не из тех, кто может разговаривать со мной в любое время, – нашу плодотворную, взаимовыгодную связь приходилось скрывать от всех, включая его подручных. Звали его, как ни странно, Гувер, а был он оком и рупором федеральных властей в нашем крае. Властью, если и владел, то потенциальной, ибо при надобности мог призвать немалую силу. А потому на него старались не наезжать. Большого зверя лучше не дразнить, пока не заряжено ружье.
– Ну, что тебе? – проворчал Гувер. Его широкое простоватое лицо гляделось помятым, но вряд ли от избытка работы. – Хотя бы ночью не дергал!
Пожелание не по адресу – как раз ночами здесь главные события.
– Загниваем помалу? – сказал я, глядя на него с сожалением. – А может, тебе нарочно подсовывают девиц, чтоб отвлечь от насущных дел?
– Скажешь тоже! – фыркнул он, впрочем без уверенности.
– Ладно, вернемся к баранам. Меня по-прежнему интересует Алмазин, наше всегубернское солнце, и его ближние сподвижники. Последнее время в их ведомствах заметно бурное брожение, а это не укладывается в мою схему.