Союз Преданных
Шрифт:
— Ребятки, вы там как? — раздался хриплый голос с той стороны. К отверстию прижался пронзительно-синий глаз. Кайрис поднялся, стряхивая с себя неожиданно накатившую нервозность.
— Немного осталось, — крикнул он в ответ. Обладатель глаза довольно кивнул, пару раз ударил по истончившемуся камню, расширяя отверстие, чтобы туда могла протиснуться рука с полным бурдюком медовухи. Чародеи с радостным гоготанием перехватили угощение и принялись жадно пить, как вдруг весь свет погас.
С обеих сторон одновременно встрепенулись и потухли и факелы, и волшебные светильники. Кайрис насторожился, собрал последние остатки сил, сконцентрировал их на кончиках пальцев огненными
— Эй, парни! Что там? — человек с той стороны прижимался глазом к отверстию в каменной стене. — Ежели там дух, так вы попросите у него благословения, и он уйдет с миром. Дайте ему меда там…
Кайрис напряженно кивнул и, смяв в руках бурдюк, кинул его в сторону сверкавших огней. На мгновение они погасли, кожаный мешок с глухим бульканьем ударился о камень. Кайрис тихо выругался и растер руки привычным движением. От ладоней запахло паленой плотью. Остальные замычали, попытались его остановить, но неведомые гигантские глаза вспыхнули ярко, и Кайрис ударил.
Сноп искр сверкнул, разрезая темноту, упал вниз сияющим снегопадом. В оранжевом отсвете мелькнула вытянутая клыкастая морда с прижатыми к шее ушами, затем раздалось грозное шипение. Кайрис слышал, как гигантский зверь топтался рядом, пока остальные силились развести огонь, но уже через секунду все погрузилось в тишину. Бесшумной поступью зверь покинул шахту.
— Вы там как, нормально? — спросил Кайрис у шахтеров с той стороны.
— Пошел бы ты отсюда, парень. Ты всех нас проклял, — хныкнул старший. — То был дух. Они часто встречаются в горах, а ты… жди беды.
— Тоннель должен быть закончен, — поджал губы Кайрис и, выстроив своих людей, из последних сил затянул напев.
С той стороны донеслось раздраженное:
— Южане…
17
Праздник подкрался вместе с наполненными снегом облаками. Как будто над городом кто-то разорвал пуховые подушки, и теперь Монте-Маджи был усыпан толстым слоем гулко скрипящего под ногами снега. Дети, переболевшие первой волной простуд, с радостью носились по сугробам, забыв о соплях и кашле. Если взрослые еще ворчали из-за снега, набивавшегося в ботинки похуже песка, то дети быстро приняли его и подстроили под погоду все свои игры. Их было не остановить, а Доминику и остальных — тем более.
Куно обещал, что к полудню небо прояснится, но даже если бы этого и не произошло, праздник бы все равно состоялся. С самого утра над городом дымкой висел аромат травяных чаев и пряного вина, напитки раздавали прямо на улице вместе с традиционными южными сладостями. Правда, сахар пришлось заменять медом, а неприжившиеся фрукты — кисловатыми и терпкими ягодами, но получилось все равно по-особенному вкусно. С самого рассвета на улицу высыпали музыканты, женщины надели свои лучшие наряды, причесали детишек и стали прогуливаться, обмениваясь последними новостями.
«Как дома», — думала наблюдавшая за ними из окна Доминика.
Тоннель достроили, вход украсили лентами и фресками с изображениями магов и людей, работающих плечом к плечу. Вот только с момента, когда несговорчивая порода была побеждена, жители Бернберга в округе перестали появляться. Только Ладвиг прогуливался под каменными сводами, иногда беря с собой Доминику, если у той выдавался свободный день. Дел было невпроворот, и принцесса была безгранично благодарна Вассе, которая в результате взвалила на себя все обязанности по подготовке праздника. Как и в прошлый раз, ее руководство пришлось всем по душе. Маги видели в юной правдовидице «свою», а девушка наслаждалась их добрым отношением. По вечерам она подолгу сидела в гостиной вместе с Доминикой. Иногда они разговаривали, но чаще проводили время в тишине, обернутой в шелест страниц. Доминика разбирала документы и летописи, Васса читала труды, взятые из библиотеки Ладвига.
Как-то вечером Доминика даже предложила ей стать ее правой рукой, помогать с письмами и счетами. Васса жадно закивала. По ночам она шепотом переговаривалась с зеркалом, а днем, в свободную минуту, находила Куно, чтобы узнать, как проходит подготовка к установке защиты. Они даже начали разговаривать более-менее дружелюбно, и с каждым днем Вассе стоило все больших усилий держать расстояние между ними. Она видела, как уставший чародей хочет к ней прикоснуться, чувствовала, как собственные руки чешутся, требуя объятий. И все же она, как могла, заключала себя в саркофаг из ледяного самообладания, напоминая, что время еще не пришло. Она еще не получила все, что хотела.
И вот, все дни скомкались в бесконечную череду приготовлений и лопнули, превратились в пушистый снегопад, сыпавшийся из-под низкого купола неба. Доминика смотрела на людей, теребила рукав подаренного Вассой платья, уговаривала себя успокоиться. Она сделала все, что могла, чтобы этот день прошел славно. Но все тело ныло от напряжения, требуя, чтобы она бежала, двигалась, делала что-то еще. Доминика уговаривала себя дышать, чувствуя, как под горлом копится болезненный тянущий комок. Медальон на груди мерцал, выдавая ее бешеный пульс. Рядом, в кабинете, сидел Куно. Растирал руки, разминал пальцы, то и дело подходил к книгам, пробегался ногтями по корешкам, а затем падал обратно в кресло.
— Ты можешь не мельтешить? — попросила Доминика. Чародей фыркнул.
— А ты — не стой над душой.
Слуги уже ушли в город, чтобы принять участие в гулянье. Даже Эдвин с утра пораньше собрался и, обернувшись зверем, направился в обход вместе с людьми Кайриса. Ему нравились эти чародеи. Закаленные огнем, каждый как хороший меч, смертоносный, но хрупкий. Он тренировал их, учил бороться с такими, как он. Ладвиг был не очень доволен, но Эдвин словно знал, что их ждет.
Мрачное предчувствие терзало и Доминику. Без молчаливого присутствия Эдвина особняк казался совсем пустым. Раздулся до размеров замка. Она скакала с одной мысли на другую, как бельчонок по веткам: празднество, чародеи, другие князья, Васса и Куно, притаившийся где-то в тенях Ланс, Ладвиг, при каждой возможности сжимающий ее руку, словно возвращая в реальность. Она словно выдумала это все и поверила в каждого из них так сильно, что они зажили собственной жизнью.
— Они скоро будут там, — сказал чародей и стряхнул невидимые пылинки с кафтана. Во имя праздника он отказался от полюбившихся ему многослойных накидок и снова вырядился городским щеголем. Вот только в светлых глазах теперь плескалась скука. Он словно сгорел, напитавшись всем огнем мира.
Доминика кивнула и поправила смявшийся подол. Затем протянула Куно руку и завела его за свою спину, как всякий раз перед праздником, когда в суете приготовлений им удавалось остаться наедине. Чародей улыбнулся немного смущенно, согретый воспоминаниями, и запустил руки в ее волосы, принялся перебирать густые тяжелые пряди, ткать их в косы, укладывая на голове причудливой короной. В каштановых переливах блеснули серебряные заколки, словно ледяные иглы. Казалось, секунда — и они расплавятся от тепла кожи. Куно провел еще раз ладонями над ее головой, приглаживая непослушные пушки и улыбнулся, довольный своей работой.