Создатель ангелов
Шрифт:
— Евангелие от Матфея, глава 15, — сказала Бернадетта, а потом указала пастору еще и на то, что доктор Хоппе сам признал: судьба его детей в руках Господа. А значит, он надеется, что его сыновья найдут покой в Царствии Божьем. Помазание непременно поможет в этом и даст доктору силы справиться с потерей.
В первый раз пастор Кайзергрубер позвонил в звонок у калитки доктора днем в среду, а во второй раз — в четверг. До этого он пытался дозвониться по телефону, но доктор не снимал трубку. Кто-то из деревенских жителей уже стал серьезно волноваться, ведь доктор Хоппе несколько дней не
Ирма Нюссбаум уже была готова вызвать полицейских, чтобы те обыскали дом, но остальные отговорили ее, потому что доктор, вероятно, просто не отходит от постели больных детей. Это, однако, вовсе не успокоило Ирму, и, до самого вечера так и не разглядев никаких признаков жизни в доме доктора, она позвонила Вере Вебер, якобы чтобы поинтересоваться, как у нее дела. Как бы невзначай она спросила, когда Вера записана к доктору Хоппе, ведь в этот день он просто должен был появиться.
— Завтра или в субботу, — ответила Вера, немного замешкавшись. — Он должен еще перезвонить.
— Очень интересно, — сказала Ирма, — я, правда, беспокоюсь.
Она не спросила, зачем именно Вера собиралась к доктору, чтобы не смущать ее. На тот момент она уже знала достаточно и решила дождаться субботнего вечера, чтобы потом предпринимать дальнейшие шаги. Если доктор так и не появится, она вызовет полицию.
Но так долго ждать ей не пришлось. В пятницу вечером появился тот самый проблеск жизни, которого она дожидалась четыре дня. Пастор Кайзергрубер предпринял третью попытку. Два дня до этого он был слишком занят, чтобы зайти к доктору, так как в воскресенье должно было состояться паломничество на голгофу в деревне Ля Ша-пель, событие, которое всегда проходило примерно 22 мая, в праздник святой Риты, покровительницы Вольфхайма.
В тот вечер пастор два раза быстро нажал на кнопку звонка и уже развернулся, чтобы уйти, с явно довольным видом, но тут неожиданно появился доктор. В доме напротив облегченно вздохнула Ирма Нюссбаум, наблюдавшая за пастором в кухонное окно. Когда спустя пару минут пастор прошел вслед за доктором в дом, она стала обзванивать подруг, чтобы сообщить им хорошую новость.
Пастору Кайзергруберу было не по себе. Доктор Хоппе поздоровался с ним по-деловому, как и всегда. Пастор еще не успел сказать, для чего пришел, а доктор уже провел его в кабинет, словно собирался лечить от какого-нибудь недуга. Пока доктор занимал место за своим письменным столом, пастор сунул руку в карман пиджака, проверяя, там ли бутылочка с маслом. Свою неизменную сутану он уже больше чем два года назад сменил на темный костюм, но к многочисленным карманам в нем так до сих пор и не привык. Церковь должна идти в ногу со временем, но ему все равно иногда было непросто.
Сидя вот так перед доктором Хоппе, он снова вспомнил прежние времена. И отца Виктора. Его сын в этот момент выглядел так же, как и сам Карл Хоппе, каким его запомнил пастор в конце его жизни. Узкое лицо с ввалившимися щеками, неопрятная рыжеватая борода, шрам, плоский нос и светло-голубые
Пастор прокашлялся и решил сломать лед. Машинально он положил руку на флакончик с маслом, как будто надеялся черпать оттуда силы.
— Цель моего визита… — начал он.
— Почему Иисус умер на кресте? — вдруг перебил его доктор Хоппе.
Пастор удивленно поднял взгляд, но увидел, что доктор, не отрываясь, смотрит на серебряный крестик, который он всегда прикреплял к воротнику пиджака. Такой вопрос показался пастору странным, особенно в устах доктора, но он сразу же подумал, что, возможно, доктор ищет опоры в религии после трагической смерти своих сыновей.
Он ответил так, как делал это всегда:
— Чтобы спасти нас от грехов наших. Он пожертвовал собой ради человечества.
— Но выбрал свою смерть сам?
Пастор поднял брови. Он снова сразу все понял. Он мгновенно подумал о смерти отца Виктора. Возможно, доктор хотел еще поговорить о самоубийстве.
— Нет, Иисус был осужден. Несправедливо осужден. Но Он не сопротивлялся. Он страдальчески принял свою кару. Чтобы показать, что не имел злобы. Что у Него были только благие цели.
Он хотел как-нибудь закруглить этот разговор, но доктор продолжал настаивать, не спуская глаз с крестика.
— Но почему Он тогда был осужден?
— Его не поняли. Неверно поняли. Люди не верили Ему.
Теперь доктор кивнул. Он откинулся на спинку стула и прикоснулся к своему боку.
Пастор воспользовался паузой, чтобы сменить тему:
— Как дела у ваших…
— Но почему крест? — снова резко перебил его доктор. — Почему Он должен был умереть на кресте?
Пастор тоже облокотился о спинку и вздохнул.
— Почему крест? — повторил он слова доктора. — Потому, что в те времена так казнили преступников. Вот поэтому.
— Сейчас это было бы невозможно?
— Нет, слава Богу.
Доктор на мгновение поднял на него глаза.
— В наши дни Его бы посадили в тюрьму, — продолжал пастор, стараясь не встречаться с доктором взглядом. — Или оправдали бы на справедливом суде.
— И тогда Он бы не умер?
— Нет, возможно, нет.
— И тогда Он не смог бы спасти нас от наших грехов?
— Что-то вроде того, — кивнул пастор, в надежде, что на этом обсуждение закончилось.
— А то, что Иисус восстал, — спросил доктор Хоппе, — то, что Он восстал из мертвых, ведь это Он тоже сделал ради людей?
«Он, действительно, в поиске, — подумал пастор. — Возможно, я в нем ошибался. Возможно, он все-таки раскаялся».
— Этим Иисус показал, что всегда будет с каждым из нас, — объяснил он. — Что Он выше жизни и смерти.
Чем дальше, тем больше создавалось впечатление, что он должен вовлечь кого-то в христианскую веру, и это при том, что Виктор несколько лет провел в школе при монастыре в Эйпене. Возможно, все уроки Закона Божьего и все молитвы отскакивали от него как горох от стенки. А может быть, у него сформировалось отвращение к религии, потому что в то время он еще не мог правильно ее воспринимать. Он был недостаточно зрелым.