Создатель балагана
Шрифт:
Из коридора доносились вопли. Кричал, разумеется, Гераклид, отчаянно и неразборчиво. Заглушая другой голос, который вопрошал:
– Юлиус, ты где? У тебя там все в порядке? Мне срочно нужна помощь!
Флавия. Это уже серьезнее, чем вопли скульптора. Нужно было спешить, а не прохлаждаться в кровати. Точнее – жариться. «Наверняка я похудею в этой сауне. Людоеды весьма непрактичные существа. Будем надеяться, что с Гераклидом они поступили таким же образом, и получится стройный ягненок вместо жирного поросенка», – подумал Юлиус и попробовал выбраться из кокона, в который
Однако сколько мошенник ни пытался сдвинуться с места – ничего не получалось. Одеяло намертво прижало его к кровати, которая с каждой секундой раскалялась так, будто сам Гелиос сидел внутри. Чего, конечно же, быть не могло.
Или могло?
Юлиус уже давно вспотел, но именно сейчас почувствовал, что его начал бить озноб. Что, если боги обо всем узнали? Те самые боги, которые в новом договоре не заинтересованы. И сейчас они медленно, но верно поджаривают Корпса, да и с остальными делают что-то жуткое и невообразимое. Практичней, конечно, прирезать всех спящими, но когда речь идет о богах, заявлять что-то с уверенностью сложно. Может быть, это «интересней», как выражается Гермес?
Мошенник задергался, но одеяло держало плотно. По счастью, Юлиус давно уже завел привычку: спать с маленьким ножичком в правой руке. С трудом переложив его так, чтобы можно было лезвием резать кокон из нитей, Корпс принялся дергать рукой, пытаясь распороть свою «тюрьму».
Еще несколько раз прокричал Гераклид, а затем взвизгнула Флавия. Но к этому времени ладонь Юлиуса уже оказалась на свободе, и дальше дело пошло быстрее. Меньше чем через минуту мошенник выбрался из плена.
Легкий ветерок дельфийских ночей показался ему ледяным. Тело ломило, и в нем словно не осталось ни капли жидкости – вся вышла с потом.
Корпс окинул взглядом комнату и заприметил то, что должен был увидеть еще вчера. Одеяло на кровати имело завязки. Наверняка, чтобы спящий ночью его с себя не сбрасывал. Или чтобы не выпускать теплый воздух, который шел от матраса – неприметный тумблер на боковине кровати был заботливо выкручен в сторону красного, полыхающего огнем человечка. А завязки затянули так, что оставалось гадать, как это мошенник ночью ничего не заметил.
Налицо была попытка убийства, замаскированного под несчастный случай.
В этот момент раздался одновременный рев-визг, и Юлиус Корпс бросился в коридор, пронесся до дверей кухни и замер, оценивая обстановку. Протянутые над полом нити, каждая из которых таила в себе что-нибудь острое и смертоносное, а может быть даже ядовитое. Ловушка простая, но всегда действенная.
Флавия демонстрировала редкую силу духа. Вместо того, чтобы заламывать руки и паниковать, как на ее месте поступила бы среднестатистическая девица, жрица Диониса с перекошенным ртом терла рану на ноге и стреляла глазами по сторонам. При этом она каким-то образом умудрялась балансировать, держась за дверку буфета, и почти подпрыгивала на одной ноге, стоя на мягком диванчике. На мгновение Юлиусу даже показалось, что его появление осталось незамеченным, однако в то же мгновение Флавия проговорила:
– С потолком не получится. По полу я тоже не пройду –
Мошенник кивнул. А что тут отвечать? Ни убавить, ни прибавить.
– Я уже говорила, что перед лицом смертельной опасности у меня обостряется логическое мышление? И способность к четким формулировкам?
– Сама себя не похвалишь – никто не похвалит, – не сдержался Юлиус. Улыбнулся уголком рта. – Работу логического мышления наблюдаю прямо сейчас, а вот то, что случилось с несчастной сиреной…
– Брось, – Флавия покраснела.
– Именно. Даже после того, как мы ее сбросили с плота, труп все еще продолжал стоять перед глазами. Так что ты справишься и сейчас, точно знаю.
Жрица картинно сложила руки на груди и лучезарно улыбнулась:
– Я даже не успела сказать, зачем позвала тебя. А ты уже все понял.
– Хм… Если честно….
– Поддержка. Знаешь, как много значат какие-нибудь три слова «Флавия, ты сможешь»? Гляди, что я придумала.
Если не можешь использовать пол или потолок, остаются стены. Неважно, что люди не умеют ползать, как мухи – выдвинутые ящики столов и выступы отменно справляются с человеческим весом. Благо, на кухне их полно!
Флавия двинулась к выходу из ловушки без изящества. Рывками, тяжело перекидывая тело с одного выступа на другой, шипя от боли в ноге. Выдвинутые ящики стонали под ее весом.
– Ну вот, я наступила в корицу, – жрица громко фыркнула и незамедлительно продемонстрировала мошеннику коричневую подошву. Удивительно, но даже в свете смертельной опасности женское кокетство нашло повод для проявления. Мошенник начал в чем-то понимать Гермеса.
Тут же из соседней комнаты донесся горестный вопль, взятый в новой тональности.
– Иди-иди, – Флавия махнула рукой на Юлиуса. – Вон, Гераклид уже иззвался..
«Не девочка, а подарок», – подумал Корпс.
Теперь надо было идти и спасать Гераклида. Поверить в то, что Аквус подобно жрице внезапно преобразится и вытащит себя из неприятностей самостоятельно, было решительно невозможно.
Добежав до комнаты Гераклида, Юлиус распахнул дверь, сделал шаг вперед и обомлел. Даже на всякий случай ущипнул себя за щеку.
Ничего не изменилось.
Гераклид Аквус, толстяк, растяпа и заочный победитель в соревновании «неудачник года» походил сейчас на героя, как никогда до этого.
Он стоял перед «морозильным ларем», выставив перед собой правую руку. Ноги скульптора находились на ширине плеч и были слегка согнуты в коленях. Ларь стрелял в толстяка острыми льдинами, одна за другой.
Едва из разверзнутой ледяной пасти вылетел снаряд, как правая рука скульптора подалась назад, прижимаясь к телу, а левая встречным ударом разбила ледышку. Тотчас же Гераклид издал тот самый рев, который Юлиус слышал до этого. Затем вместо льдинки вылетел снежной ком, но тут уже левая рука вернулась на исходную, а правая встретила снаряд в полете. Пар шел от разгоряченного тела Гераклида. Возможно, лед начинал таять, еще даже не долетая до художника..