Создатель балагана
Шрифт:
– Да уж, представляю, – Корпс улыбнулся, но тут же нахмурился, кое-что вспомнив. – А как же Александр? Без него бы тоже многое не получилось бы.
– Он ушел, – Гермес пожал плечами. – Кажется, он действительно любит своего хозяина, потому что хныкал, пока я не позволил им воссоединиться. Думаю, так будет лучше для обоих. Может быть, наш маленький друг сумеет переубедить Леонида и вернуть ему душевный покой.
Юлиус подумал, что это было бы неплохо. Ученый ему нравился. До тех пор, пока не двинулся по скользкой почве авторских прав на электричество, и не расшиб себе там голову.
Во всех смыслах.
– Есть еще одна причина, по которой я не очень
Гермес расхохотался. Он смеялся так долго и заливисто, а смех был настолько заразителен, что мошенник и сам не удержался от улыбки.
– Глупость сказал, да? – спросил он, когда Гермес успокоился и только вытирал слезы в уголках глаз.
– Конечно, – кивнул тот. – Бог я или не бог?
После фразы он подмигнул Корпсу, показывая, что вопрос явно риторический.
Воздух вокруг них уплотнился, будто окунули в теплый кисель. Мошенник попробовал пошевелить руками – получилось, но с трудом. Затем по телу пробежала дрожь. Волосы поднялись, будто что-то тянуло их в небо. Послышалось сухое потрескивание.
А затем в один момент, с легким хлопком, все пропало.
– Ух-ты, – прошептал Юлиус, чувствуя, что других слов еще долго не сможет найти. Разве что «ах-ты».
Несколько секунд мошенник висел в пустоте. У нее даже не было цвета – будь вокруг молочный туман или чернильная тьма, глаза чувствовали бы себя гораздо лучше. Взгляд не мог ни за что зацепиться – ни за форму, ни за цвет, поэтому Юлиус почти мгновенно плюнул на любопытство и страсть к познанию, крепко зажмурившись. Здравый смысл подсказывал, что главное «ух-ты» подобных перемещений для смертного заключалось в банальной возможности быстро и безболезненно свихнуться на почве странности внешних обстоятельств.
– Думаешь заумно, как алхимик, – хохотнул за спиной Гермес.
– Я что, вслух это сказал?
– Именно. Держи себя в руках и не путай верх с низом, а мысли – с речью. Мы уже почти прибыли.
И действительно, почти тут же вернулась опора под ногами. Юлиус приоткрыл один глаз и обнаружил, что стоит на полу из черного мрамора с белесыми и перламутровыми прожилками. А вокруг медленно вырастали стены.
Все авторы исторических хроник, когда речь заходила о покоях Зевса, почему-то ограничивались общими словами и туманными обобщениями. Теперь мошенник осознал истинные причины. Зал казался… обыденным. Прямые линии, цвета в серой гамме – ни сногсшибательных украшений, ни пляшущих нимф, ни лазурных водопадов. И разлитая в воздухе звенящая тишина, будто рассыпающаяся каждую секунду на хрустальные осколки и колокольчики. И гул колокола, прозвучавший, как только Юлиус осмелился пошевелиться.
– Это нас приветствуют, – усмехнулся Гермес и повел Корпса к высокой двери из резной кости. – Старина любит показуху и театральные эффекты, этого у него не отнимешь.
– Да уж… – начал было Юлиус и прикусил язык. Первый раз в жизни – не в переносном смысле, а в самом что ни на есть прямом. До крови и багровых звездочек перед глазами.
Потому что за дверью обнаружился вовсе не благодушный Зевс, ожидающий ловкого мошенника для похвалы с глазу на глаз. Точнее, Громовержец там был, но в дальнем конце комнаты – он сидел за столом, подперев щеку кулаком, и тихонько смеялся. А еще с десяток верховных богов в упор смотрели на Юлиуса так, будто он ворвался без приглашения на званый ужин в дом правителя полиса. Впрочем, примерно так все и было, только «полис» – в сотни тысяч раз значимее.
– Гермес,
– Я стер три пары крыльев на сандалиях, пока выполнял твое поручение, – Гермес сделал всего одно короткое и фактически не уловимое глазом движение, но вмиг оказался рядом с Зевсом, протягивая ему тонкий лист бумаги. – К тому же, не люблю копаться в бумажках.
Как только документ перекочевал в руки Зевса, боги наконец перестали сверлить взглядами несчастного Юлиуса, который готов был уже либо сквозь пол провалиться, и все, как один, посмотрели на Громовержца. Точнее, на договор, который он уложил на стол и победно улыбнулся.
На некоторое время в зале воцарилась тишина. Затем Посейдон – мошенник узнал его по трезубцу и короне – громко зевнул и отвернулся.
– Ну, и что это такое? Какая-то твоя отписка, Зевс? Отречение? – он хохотнул.
– Можно и так сказать, – улыбнулся в свою очередь Громовержец. – Сейчас подпишу, кстати, а то как-то нехорошо получается. Все уже, а я еще нет.
Правитель Олимпа протянул руку к документу. Из указательного пальца выскочила крошечная молния и, как заметил Юлиус, осталась сверкать на листе бумаги.
Боги недовольно зашумели. Корпс видел, как буквально налились кровью глаза Гефеста. Он сделал шаг вперед и что-то шепнул Посейдону. Теперь уже и бог морей смотрел на документ не смешливо, а подозрительно.
Мошенник подумал, что того и гляди прямо здесь начнется драка. По сути, если не считать Гермеса, Зевс находился в одиночестве в окружении врагов, но те, похоже, решили не рисковать. Появившийся из ниоткуда документ с их собственными подписями заставил небожителей быть более осторожными.
– Что это за игры? – спросил Гефест, чеканя каждое слово, как заготовку в своей кузнице.
– Никаких игр, – Зевс вдруг стал серъезным. – Эпоха игр закончилась. Больше никто не будет спокойно сидеть на вершине, пожиная плоды. Нам всем предстоит плодотворно поработать.
– Мы и не сидели, – Кузнец скривился. – Это вы прохлаждались и занимались не пойми чем.
– Все сидели. Просто у одних было преимущество: они пока сидели – получали силу. Согласен. Поначалу вы хорошо поработали, и это принесло свои плоды. Но потом вы поняли, что путь, по которому пошел мир, может не только возвысить вас, но и низвергнуть. И стали всеми силами этому мешать. А после решили взять власть в свои руки, пока можете. Не спорю, момент выбрали очень удачный. Чуть раньше – у самих сил бы не хватило. Чуть позже – не успели бы, – Громовержец пожал плечами. – Но теперь ваша сила будет измеряться не молитвами, а людскими делами. Идеями. Планами. И… впредь не стоит думать, что в противники вам достался никчемный старый бог, который уже ничего не может.
– Это почему же?
Вот теперь Юлиус уверился, что драка будет. Едва ли не синхронно Гефест, Посейдон и остальные сделали шаг вперед. Блеснул в неровном свете трезубец, качнулся молот, мелькнул чей-то кинжал, выскочивший из рукава. Мошенник не был трусом, но сейчас отчаянно осматривал помещение в поисках неприметных местечек, в которых можно было бы пересидеть и подождать, чем все закончится. От него сейчас не было никакого проку.
Зал заволокло тучами. Черными и тяжелыми. Они заполнили все пространство, так что Юлиус ничего не видел перед собой, кроме смутных силуэтов. Волосы знакомо встали дыбом, как будто мошенник вновь куда-то перемещался. Раскат грома прозвучал так внезапно, что Корпс вздрогнул.