Создатели небес
Шрифт:
Только десять периодов расслабления прошло с той поры, когда он встречался с Фраффином, однако Келексел чувствовал, как воспоминания о этом событии начали блекнуть. Тот «забавный маленький эпизод», героем которого был отец Рут, был записан и завершен (Келекселу с каждым очередным просмотром он казался все менее и менее забавным). Все, что оставалось ему, это найти подходящую планету где-то на задворках Федерации для собственных нужд.
Рут расхаживала взад-вперед. Через несколько секунд она окажется у репродьюсера, понял он. Она не пользовалась этим устройством в его присутствии, но он видел, что она бросает на него косые взгляды. Он ощущал, как эта машина притягивает ее к себе.
Келексел посмотрел на манипулятор, управляющий ее эмоциями. Уровень настройки испугал его. Никаких сомнений – однажды она станет иммунной.
Келексел вздохнул. Манипулятор казался огромным металлическим насекомым, заползшим на потолок.
Его беспокоили чувства к ней теперь, когда он знал, что Рут была первобытным Чемом, в кровь которой в древние времена была привнесена примесь крови Чемов с корабля историй – она становилась больше, чем просто неким абстрактным существом, почти личностью.
А существует ли право манипулировать личностью? Правильно ли это или неправильно? И какие последствия оно несет? Вся непривычная экзотика этого мира вызывала в нем непонятные ему самому сомнения. Рут была Чемом-полукровкой… никогда ей не стать полностью Чемом. Ее не подвергали в детстве телесным изменениям, направленным на переход процессов в ее теле на цикл бессмертия. Она не могла стать ячейкой паутины Тиггивоф.
Что же станут делать Первородные? Прав ли Фраффин? Уничтожат ли они эту планету? Они способны на это. Но ведь туземцы так привлекательны, что кажется невероятным, что они решатся на подобный шаг. Они ведь Чемы… первобытные Чемы. Но что бы не решили Первородные, доступ сюда будет закрыт. Никто из тех, кто в настоящее время пользуется удовольствиями на этой планете, не сможет получить даже ничтожную их часть при новом порядке.
Келексел прокручивал один аргумент за другим в своем уме, туда-обратно, подобно тому, как расхаживала по комнате Рут.
Эта ходьба начала раздражать его. Она делала это намеренно, проверяя, насколько она подчинила его себе. Наконец Келексел не выдержал, сунул руку под плащ и начал настраивать манипулятор.
Рут остановилась, словно натолкнулась на стену. Потом повернулась к нему лицом и спросила невыразительным голосом:
– Снова?
– Сними свой халат, – приказал он.
Она стояла, не шевелясь.
Келексел увеличил силу воздействия и повторил приказ. Он вращал ручку Манипулятора все больше… больше… больше…
Медленно, словно деревянная кукла, она подчинилась. Халат упал на устеленный серебристым ковром пол, оставив ее обнаженной. Ее плоть вдруг показалась необычайно бледной. Дрожь прошла вверх и вниз по коже ее живота.
– Повернись, – приказал он.
С той же неуклюжестью она повиновалась. Одной обнаженной ногой она наступила на пояс с изумрудной цепочкой, и та задребезжала.
– Повернись ко мне лицом, – приказал Келексел.
Когда она выполнила это приказание, Келексел ослабил давление Манипулятора. По коже живота больше не бежала дрожь. Она глубоко, прерывисто вздохнула.
«Как же грациозна она! – подумал Келексел.
Не сводя с него глаз, Рут наклонилась, подняла халат, набросила его на себя и подпоясалась.
«Так! – подумала она. – Я сопротивлялась ему. Я наконец смогла защитить себя! В следующий раз будет полегче». И тут она вспомнила вызывающее отупление воздействие Манипулятора, из-за которого она разделась. Даже в этой экстремальной ситуации ее не покидала уверенность, что наступит время, когда она сможет противостоять воздействию Манипулятора Келексела, сколь бы сильным оно ни было. Она знала, что существуют пределы воздействия этого устройства, тогда как пределов у ее воли и решимости сопротивляться просто не было. Она могла бесконечно черпать силы из внутренних источников – нужно лишь вспомнить то, что она увидела во время просмотра сюжетов репродьюсера.
– Ты сердишься на меня, – сказал Келексел. – Почему? Я ведь снисходителен ко всем твоим капризам.
Вместо ответа она повернулась к металлической сетке репродьюсера и пробежалась по управляющим кнопкам. Ожившее устройство загудело.
«Как ловко она обращается со своей игрушкой, – подумал Келексел. – А я этого даже не подозревал! Такая уверенность приходит лишь с практикой. Но когда она успела? Она никогда раньше не включала репродьюсер, когда в комнате был я. А ведь я проводил с ней все свое время отдыха. Наверное, у смертных другая шкала отсчета времени. Сколько же времени она уже находится со мной? Примерно четверть годового цикла, или, возможно, чуть больше.
Интересно, как она ощущает внутри себя плод? Примитивные существа хорошо чувствуют состояние собственного тела, им не нужны для этого приборы – внутри них есть какой-то первобытный инстинкт, который говорит им об этом. Может ли плод быть причиной ее гнева?»
– Смотри, – сказала Рут.
Келексел выпрямился и сосредоточился на изображении, которое создал на сцене репродьюсер – светящемся овале, где появлялись полулюди, герои сюжетов Фраффина. Там сейчас двигались приземистые фигуры – первобытные Чемы. Келексел неожиданно припомнил замечание, которое услышал о произведениях Фраффина: «Это театр марионеток». Да, его созданиям всегда удавалось казаться и эмоционально, и физически реальнее настоящей жизни.
– Это мои родственники, – сказала Рут. – Мой отец, брат и сестра. Они приехали на суд. А это комната в мотеле, где они остановились.
– Мотеле? – Келексел соскочил с постели и подошел к Рут.
– Место, где временно проживают, – пояснила женщина. И села за пульт управления репродьюсером.
Келексел внимательно смотрел на куполообразную сцену, показывающую комнату с выцветшими каштановыми стенами. Худощавая женщина с соломенными волосами сидела на краю кровати с правой стороны. На ней было розовое платье. Рукой, на которой проступали набухшие вены, она прижимала к глазам влажный носовой платок. Она выглядела такой же блеклой, как и мебель – невыразительные глаза, впалые щеки. Очертаниями головы и тела она напоминала Джо Мерфи, отца Рут. Келексел вдруг подумал, что неужели и Рут когда-нибудь станет такой? Конечно же, нет! Глаза женщины смотрели из темных впадин под тонкими бровями.
Перед ней, спиной к камере репродьюсера, стоял какой-то человек.
– Знаешь, Клоди, – произнес он, – бессмысленно…
– Я просто не могу заставить себя вспомнить, – сказала женщина, всхлипывая.
Келексел сглотнул. Его тело, похоже, начинало проникаться эмоциями этих созданий. Это было жуткое ощущение – отталкивающее и одновременно притягивающее. Чувствительная паутина репродьюсера передавала чувства, пресыщенные жизнью и удовольствиями, этой женщины. Вызывающие удушье и тошноту.