Созерцатель скал
Шрифт:
– Говори!
Но Урбужан онемел.
– Говори!
– Вы убьете меня! – тихо простонал он.
– Ты, негодяй, заслуживаешь этого. Но, клянусь, мы отпустим тебя, если скажешь правду. Жива она?
– Нет.
Услышав страшный ответ, Попрядухин так был ошеломлен, что замолчал.
Тогда Вампилун схватил бурята за плечо и вынул револьвер.
– Ты убил ее?
– Нет, оставь меня, – жалобно крикнул Урбужан. – Вы обещали не убивать.
– Что с ней случилось?
– Говори, что с ней! Боги здесь. Они слушают тебя.
Тело бандита дрожало нервной дрожью.
– Она... бросилась... в Байкал.
– Где? – не помня себя от гнева, спросил Попрядухин.
– В священной пади оногонов.
– Когда?
– Две недели тому назад.
– Нашли ее?
– Искали и не нашли. Была такая же буря.
– А, негодяй!
– Убийца!
Лицо Урбужана вдруг искривилось: глаза, горящие ужасом, уставились в одну точку.
– Оногоны, оногоны! – прошептал он.
Вампилун и старик невольно взглянули по направлению его взгляда и оторопели. Недалеко от воды, на камне светился ослепительный огненный шар, и в ту же секунду раздался такой оглушительный взрыв, что все повалились. Первым пришел в себя Попрядухин. Бурят лежал без сознания. Тело его дрожало. Пена выступила на губах.
Второй выстрел с лодки, похожий среди раскатов грома на хлопок игрушечного ружья, напоминал, что в море, в этом кипящем хаосе, бьется лодка.
С трудом они поднялись, посмотрели друг на друга. «Все погибло», – говорил этот унылый взгляд. У молодого бурята выступили слезы.
Вдруг он вынул револьвер.
– Ты что? – спросил Попрядухин.
Вампилун кивнул на пленника.
Попрядухин схватил его за руку.
– Нельзя! Он нам может понадобиться.
– Куда таскать эту сволочь? – ответил Вампилун, однако повиновался, понимая, что теперь не время для споров.
Третий выстрел! Схватив Урбужана, все еще находившегося в обмороке, они потащили его, как мешок, к лодке.
Безмолвный вопрос светился в глазах Созерцателя скал...
По лицу Попрядухина моряк сразу понял, что узнали что-то недоброе. И выпрямился.
– Ее нет в живых, – сказал Попрядухин. – Чтобы не стать женой Урбужана, она бросилась в Байкал.
Железный человек, стоявший у руля, рухнул в лодку.
– Meine Tochter! Meine Tochter! [38] – простонал он.
38
Моя дочь! Моя дочь! (нем.).
Часть третья
I. Нападение на зимовье
Баргузинской тайгой называются необъятные леса, протянувшиеся с севера на юг и с запада на восток по системе реки Витима. В дебрях баргузинской тайги затеряно много золотых приисков, куда ежегодно тянутся тысячи рабочих и разных авантюристов.
Для обслуживания путников на дорожных трактах, ведущих в глубь тайги, кое-где среди дремучего леса разбросаны зимовья.
И нередко случалось, что авантюристы, головорезы, собравшись в шайки, не удовлетворившись грабежом золотоискателей на дорогах, нападали на зимовья.
Нравы баргузинской тайги были суровы. Ни пленных, ни помилования они не знали. Поэтому зимовья, особенно расположенные в глуши, всегда настороже. Прочные высокие заборы, наглухо запертые ворота, вооруженные люди – непременная принадлежность такой маленькой крепости.
Зимовье Кузнецкое, где жила Алла, находилось в нескольких десятках километров от Верхнеангарска.
Глухая тайга стояла стеной вокруг небольшого дома с пристройками. Хозяйство вел отец Аллы, с помощью работника-бурята и старухи-кухарки. Алла, приехав с Ушканьих, тоже взялась за работу.
В ту пору, впрочем, обозов шло мало, и делать было собственно нечего. Женщины собирали ягоды, грибы, солили и варили запасы на зиму, когда потянутся обозы в тайгу.
Однажды вечером к зимовью подъехал отряд вооруженных.
Ворота были заперты.
Хозяин, увидев, с кем имеет дело, схватил ружье, зарядил и вышел.
По численности отряда и вооружению он понял, что сопротивление бесполезно, и шепнул Алле, чтобы спряталась в подполье. Сам пошел отворять.
Алла мгновенно скрылась в доме.
И хорошо сделала. Иначе она бы сделалась свидетельницей ужасной сцены, разыгравшейся во дворе.
Отряд, состоящий из русских и бурят, въехал в ворота. Их было человек пятнадцать. Такое число, равно как и смелость почти дневного нападения, для баргузинской тайги было необычно.
Передний всадник сидел на огромном коне. Это был необъятной толщины бурят.
– Ты хозяин? – спросил он.
– Я, – ответил Кузнецов.
– Деньги, – грозно крикнул бандит.
– У меня нет денег.
– Ладно, посмотрим.
Урбужан слез с коня. Отряд последовал его примеру. Есаул, маленький, сухой однорукий человек, кивнул на хозяина. Несколько всадников кинулись и повалили старика наземь, не дав ему даже выстрелить. Другие, зная обычай, стали разводить костер.
Из хлева в этот момент донесся отчаянный крик старухи. Разбойники шарили по пристройкам и амбарам.
Однорукий подошел к связанному Кузнецову.
– Скажешь, где деньги?
– У меня нет денег.
– Шомполами! – приказал однорукий.
С хозяина сорвали одежду. Раскаленные шомполы с шипением впились в тело.
– Говори, где деньги!
Невыносимая боль жгла отовсюду. Хозяин давно бы сказал. Капитал был небольшой – рублей сто. Но они хранились в банке, в подполье, а там спряталась Алла. И он молчал, стиснув зубы.
– Скажешь?
Не получив ответа, бандит сделал палачам жест, и снова дикие, нечеловеческие крики огласили двор. Наконец, несчастный начал терять сознание. Толстый встал, вынул револьвер и подошел к нему.
– Последний раз! Говори, где спрятал!
Умирающий чуть слышно что-то прохрипел, отрицательно мотнув головой.