Созерцатель скал
Шрифт:
Старуха закрестилась.
Она говорила грубым голосом, сопровождая слова энергичными движениями.
– Сынок, поди сюда! – крикнула она.
Вошел рыжебородый мужик.
– Лучше ей, – обратилась к нему Тарбагатаиха.
– Поправляйся, барышня, – хрипло сказал рыжебородый. – А то нам ехать надо. Наводнение здесь, того гляди, зимовье зальет. Уж не чаяли, что выживешь. Видно, от крепкого корню. Поправляйся еще пуще, гуляй больше.
– Спасибо, – ответила Алла.
Сон вдруг стал клонить ее.
– Пущай отдохнет, – старуха махнула сыну, и он вышел.
Часть четвертая
I. Ванна из гуано
Хуварак сдержал свое обещание и доставил лошадей к условленному месту.
Отряд ехал мрачный. Печальное известие подкосило всех. Никто не проронил ни слова.
Урбужан, сидя на коне, злобно озирался по сторонам.
– Однако, что-то не ладно, – после долгого молчания пробормотал Попрядухин. – Дождь-то зарядил как! Каждый день!
– Да, дороги размоет – не проехать.
Лошади и так скользили по горным крутым тропам, в особенности под Урбужаном, громадную тяжесть которого конь едва выдерживал.
Бандит ехал за Попрядухиным. Сзади него находился Вампилун, готовый при малейшем поводе разрядить свой револьвер в широкий затылок бандита. Урбужан чувствовал это и не делал ни одной попытки бежать. Впрочем, это не означало, что он и не желал. Он все время об этом только и думал, так как знал, что в первом населенном пункте его передадут властям. А ему это приятных перспектив не сулило.
Дорога шла среди круч. Только бурятские, привычные к этим путям лошади могли пробираться здесь. На многих местах дороги верхний слой почвы так размыло, что лошади едва не падали. Созерцатель скал предложил проехать другой дорогой, ближе к берегу. Отряд свернул к морю.
Прибрежная заброшенная дорога была более каменистой, но зато усеянной пометом бакланов. Местами скалы были покрыты гуано по крайней мере на тридцать сантиметров, в расщелинах лежали целые слои.
Спугнутые птицы стаями кружились над головами отряда.
– Бакланьи утесы! – воскликнул Вампилун.
В ту же минуту лошадь его поскользнулась, и он упал.
Урбужан, воспользовавшись происшедшим минутным замешательством, ударил своего коня и бешено поскакал в сторону по разветвлению дороги.
Созерцатель скал выхватил револьвер, потом вдруг, точно раздумав, махнул рукой.
– И сам башку себе сломит, – пробормотал он.
Вампилун уже поднялся на ноги.
В эту минуту до них донесся отчаянный крик. Свернув за нависшую скалу, они увидали лошадь, спокойно стоявшую на дороге, но всю в грязи и без всадника.
Стоны неслись снизу. Они взглянули.
– А собака! – сказал Попрядухин. – Так тебе и надо!
Лошадь, очевидно, упав, удержалась на дороге, а огромная туша слетела вниз в глубокую яму. Урбужан, конечно, разбился бы, если бы она не оказалась наполненной стекшим в нее со скал гуано, и теперь только голова и плечи его торчали из липкой, вонючей массы.
Услыхав голоса, разбойник закричал о помощи.
– Нет, собака! – пробурчал Попрядухин.
– Вы обещали не убивать!
– Мы не хотели убивать тебя, но не обещали вытаскивать.
– Назад! – скомандовал Созерцатель скал.
И отряд, повернув, поскакал обратно.
II. Попрядухин в плену
Через несколько дней пути Созерцатель скал заявил, что хочет побывать на месте гибели Аллы. Моряк был в таком подавленном состоянии, что Попрядухин и Вампилун не стали его отговаривать. Помня просьбу профессора, Созерцатель скал взялся заехать в Иркутск, сообщить, что узнал, в адрес, данный Булыгиным.
Попрощавшись со всеми, он свернул на дорогу к Иркутску.
Остальные решили ехать прямо на Ушканьи. Путь предстоял нелегкий.
Упорные, не прекращавшиеся дожди портили дорогу.
– Прямо человек сам не свой, – сказал Попрядухин, удивляясь Созерцателю скал.
Вампилун ничего не ответил. Он тоже был удручен. Его утешало несколько только то, что Урбужан получил заслуженное наказание.
Тащились они медленно, под проливным дождем.
Однажды на пустынной дороге среди скал показался вооруженный верховой, ехавший навстречу.
– Осторожней! – прошептал Вампилун. – Может быть, это из отряда Урбужана.
– Ты спрячься. А мы поедем навстречу, – решил Попрядухин. – Я посмотрю, что это за гусь.
Они ударили по лошадям.
Попрядухин старательно проделал весь церемониал бурятской встречи, то есть сделал вид, что встречный его совершенно не интересует, и он соблюдает лишь вежливость.
– Менду! – сказал он.
– Менду!
– Ту менду байна?
– Менду байна!
– Малду менду? – продолжал Попрядухин.
Бурят, видимо, сгорал от любопытства узнать, что они за люди, что-то промычал в ответ, и только было разинул рот задать этот вопрос, как Попрядухин опять перебил его:
– Что у вас нового и хорошего слышно?
На это бурят свирепо ответил:
– Ничего нет! Что вы за люди? – наконец грозно спросил он.
– Странные люди, батюшка, – скромно ответил Попрядухин.
– Большевика? – по-русски произнес бурят, кивая на ружье.
«Ага! Это партизан», – сообразил Попрядухин и твердо сказал:
– Да, большевики.
Бурят поднес руку ко рту. Раздался оглушительный свист. Почти тотчас же за скалой послышался конский топот, и показалось пять всадников.