Созерцатель
Шрифт:
С того вечера я изменился. Понял, как люблю родителей, друзей, учителей, соседей. Я старался быть аккуратным, добрым и трудолюбивым. Раньше я посмеивался над детьми младше меня и гнал их от себя. С того дня я их стал опекать. Помогал им, защищал от хулиганов, разнимал драки. Изучал их поведение и понял очень важную вещь – они лучше меня, искренней, веселей и добрей… Наконец-то я перестал стыдиться быть добрым, заботливым сыном. Старался понять и простить родителей, друзей, детей, стариков – всех. Это оказалось очень интересным занятием – изучать людей, чтобы понять и простить. Мама сказала, что я стал быстро взрослеть. Я стал жить интересно и насыщенно. Как любил говорить отец: «Жизнь стала приобретать вкус!»
Мне
Однажды Апостолос остановил машину у скульптуры «Мацеста». Казалось, голова девушки высечена в скальных плитах вручную. Мне всегда казалось, что это древнее языческое изваяние, но согласно табличке, скульптуру воздвигли в 1967-м году. Дети стояли, пораженные красотой и циклопическими размерами гранитного лица, опутанного колючей ежевикой.
– А почему она такая каменная? – спросила неугомонная Света.
– Она не всегда была такой, – сказала Даша с педагогической ноткой в голосе. – Девочка была такой же непоседой, как некоторые. Её просили успокоиться, стать послушной, но она продолжала бегать и прыгать где ни попадя, лазать по деревьям и выпрашивать персики у бабушек. Тогда пришел злой колдун и девочку заколдовал, чтобы другим неповадно было. С тех пор она так и стоит – каменная и вся в колючках.
– Ой, – сказала Света, прижавшись к Даше, а потом подумала и для убедительности заголосила: – Ой-ой-о-о-о-ой! Не хочу быть каменной! Не хочу в колючках! Я больше не буду! Я послушная!
– Молодец, – пропела Даша и погладила девочку по головке. Потом подмигнула мне и шепнула: – Все-таки великая сила – искусство!
Причастились мы в Преображенском храме. Вышли из благоуханного полумрака в тихое воскресное утро, пронизанное солнечным светом, и, притихшие, медленно, как в замедленном кино, расселись по сиденьям джипа Апостолоса и торжественно двинулись домой. Там Даша разогрела суп, нарезала салат и мы, чинно потрапезничав, удалились в комнаты на полуденную сиесту. Вечером гуляли по набережной, позагорали на пляже и вернулись домой. Дети вели себя на удивление спокойно. В душе зарождалось таинственное ожидание чего-то необычного.
Перед сном Света затащила меня в детскую комнату, нырнула в постельку и сказала:
– Дядь Андрей, ты нам еще раз про Лимпомпу расскажи.
– Значит так, – сказал я серьезным тоном, оглядывая детское население. – В жаркой-прежаркой Африке есть река Лимпопо. Большая и красивая. Я предлагаю этой ночью во сне отправиться туда. Запоминайте! Когда попадете в Африку, идите от Занзибара к Килиманджаро по дорожке. Увидите указатель. На нем будет написано: «На Лимпопо – прямо!» – так вы шагайте строго по указателю, никуда не сворачивая. Дойдете до реки. Там на песчаном берегу увидите высокую пальму. Так вы от неё сверните направо. Там, в двадцати шагах от пальмы я и буду вас ожидать. Как увидите дивной красоты мужчину средней упитанности в самом расцвете сил в ярко-желтой рубахе, синих шортах и большой белой панаме, лежащего на оранжевом шезлонге под большим тростниковым зонтом, – это я и буду. Когда вы подойдете, я уже займу для вас шезлонги, закажу полотенца и
– А ты придешь? – спросила Света. – А то будет как в прошлый раз: я пришла на Лимпомпу, а тебя не видела. Одни крокодилы и обезьяны, и бегемотики с животиками.
– Ну я же тебе в прошлый раз как говорил? От пальмы нужно сворачивать направо. А ты куда пошла? А ты вильнула налево. А там – любому негритёнку ясно – никого, кроме крокодилов и обезьян, бегемотов и гиппопотамов – нет! Это же элементарно! В общем, на этот раз не забудь: от пальмы направо! И там я вас встречу. Будем купаться, загорать, ловить на мормышку крокодилов, прыгать с обезьянками на лианах, пить сладкий сок и жевать свежие ананасы. Весело будет!
– От пальмы направо, – как заклинание повторили дети. – До встречи, дядь Андрей!
– Спокойной ночи и веселых африканских приключений, – пожелал я напоследок, выключил свет и покинул комнату.
Вышел во двор, постоял в тишине и покое, полюбовался звездным небом, послушал скрежетание сверчков, глубоко вдохнул густой ароматный воздух. Вернулся в дом, уединился в свободной комнате на втором этаже, поработал на ноутбуке. Думал, может, меня посетит вдохновение, и я напишу что-то очень хорошее. Нет. Сознание рассеивалось, клубилось и только Иисусова молитва уверенно текла плавным ручейком, и тишина в душе, и неясное предчувствие, как поздней ночью перед рассветом.
Самая долгая ночь
Даша заглянула ко мне в «кабинет» и, едва сдерживая зевок, доложила, что ложится спать. Зашел Апостолос, принес фрукты и чашку свежего виноградного сока, увидел мою задумчивость и тоже удалился. В доме установилась невероятная тишина. Я без спешки и суеты прочитал благодарственные молитвы по Причащению, Правило на сон грядущим, главы из Апостола и Евангелия – да и прилег отдохнуть.
На границе яви и сна невидимые теплые руки переложили меня с дивана на дно лодки и пустили плыть по тихому течению туда, где призывно сияла заря востока. Но вот моё плавание остановилось, я привстал, поднялся на берег, заросший высокой зеленой травой, и прошел несколько шагов вперед. Я не знал, куда и зачем иду, просто двигался сквозь упругую растительность и поглядывал под ноги, чтобы никого не задавить, не ступить в лужу. Скоро я поднялся на вершину покатого холма и увидел впереди широкую долину сказочной красоты.
– Как хорошо, что ты причастился, – раздался за спиной знакомый голос. – А то бы пришлось тебе пройти через мучения.
Я оглянулся – передо мной стоял Игорь и приветственно улыбался. Он был одет в светлые брюки и рубашку навыпуск, на ногах – нечто вроде белых кроссовок, только без шнуровки. Примерно так он одевался летом, в самую жару. Лицо его стало гладким и красивым и будто подсвечивалось солнцем, которого, кстати, в этой местности заметно не было. Я обнял его, он оказался теплым и мягким, от него очень приятно пахло. Волосы на ощупь показались шелковистыми и будто перетекали сквозь пальцы. Из серо-голубых глаз на меня изливалась любовь, добрая, снисходительная и… сильная, как полноводный поток, текущий с горы.
– Соскучился по тебе, – только и смог я вымолвить.
– Знаю, – сказал он, не открывая рта, чуть отстранившись от меня. – Поверь, мы тут всё о вас знаем. Мне необходимо кое-что тебе показать. Но ты помнишь, как подниматься в рай?
– Через ад?
– Совершенно верно. Вот туда мы с тобой сначала и направимся. Пожалуйста, ничего не бойся, только крестись и непрерывно молись.
И в тот миг мы оказались на краю пропасти, куда, взявшись за руки, полетели вниз по крутой спирали. Быть может, из-за близости Игоря, крепкой хватки его руки, я не испытывал никакого страха, скорей детское любопытство, будто старший брат взял меня с собой и показывает те места, которые сам привычно посещает.