Созидательный реванш (Сборник интервью)
Шрифт:
Что касается информационно-аналитической программы «Контекст», у нее есть недостаток, который изначально заложен в формате. «Контекст» идет всего тридцать девять минут. Если для информации это вполне нормально, то для аналитики, для дискуссий категорически мало. У меня в одном выпуске появляются три пары гостей, пока звучат все подводки-прощалки, время проходит. Какая там серьезная аналитика? Хорошо, если гостям удается как-то обозначить свое мнение.
— Если бы у вас была возможность создать на телевидении передачу по своему вкусу, какой бы она была?
— Я бы сделал программу под условным названием «Архаисты и новаторы». Ее участники подбирались бы так, чтобы один был носителем авангардной культуры, другой — консервативной. В каждом выпуске появлялись бы новые актеры, художники, писатели из двух разных лагерей. Сейчас, если мне удается пригласить
Постмодернизм не стал у нас общенациональным явлением именно потому, что в нем нет любви — хоть к женщине, хоть к родине, хоть к профессии. Иногда читаешь роман какого-нибудь русского постмодерниста и видно: автор понимает, что в тексте должны быть любовные отношения, и через силу дает вялую интрижку без начала и конца. Типа «подавитесь своей любовью, а я займусь своим постмодернистским делом, пересмешничаньем без начала и конца».
— Если представить, что наше существование — это некая книга, как бы вы определили ее жанр?
— Конечно же, гротескный реализм. Говорить о нашей современности без сатиры и иронии невозможно. Сегодняшнее российское общество — это гротеск, занимающий одну седьмую часть суши.
Недавно я прочитал социопсихологическое исследование о причинах столь короткой продолжительности жизни в России. Одна из главных — бессмысленность нашего существования. Русский народ — хотим мы этого или не хотим — всегда формировался и рос под солнцем какой-либо сверхидеи. Единая цель общества всегда помогает выбраться из тупика, но сейчас ее нет. Один из героев моего последнего романа «Гипсовый трубач» говорит, что деньги — универсальный заменитель смысла жизни. Но у нас в стране лишь для небольшого слоя деньги действительно стали таким заменителем, а для общества в целом — нет. В свое время было предпринято массированное выбивание из общества любви к родине. Пусть эта любовь носила инфантильный, иррациональный оттенок, но она была. Ее уничтожили, а теперь изумляются, почему каждый второй хочет уехать из страны, бизнесмены не желают поднимать Россию, а призывников приходится вылавливать на оппозиционных митингах. Это все — явления одной цепи. Меня очень волнует мозаичность сегодняшнего мировосприятия, тот факт, что люди никак не могут понять, какие у нас ценности. Иногда кажется, что в стране есть непатриотичные силы, которые очень заинтересованы в том, чтобы как можно дольше и больше сохранять общенациональную шизофрению. Это единственный способ оставить Россию полуприподнявшейся с колен. В терминологии легкой атлетики, которой я в юности занимался, такая поза называется «низким стартом». Это очень неудобное положение — оно напрягает мышцы и отнимает все силы.
Двадцать лет спустя
Оказывается, не все книги Юрия Полякова экранизированы, и недавно начались съемки четырехсерийного фильма по повести «Апофегей», написанной еще в 1989 году. Картина должна была появиться еще в самом начале 90-х, но процесс затянулся на 21 год. О новом фильме мы расспросили Юрия Полякова.
— На днях разбили тарелку в честь начала съемочного процесса фильма по вашей повести «Апофегей». Это будет многосерийный проект?
— Да,
— Кто исполняет главные роли?
— Очень хорошие актеры — Мария Миронова, Даниил Страхов, Виктор Сухоруков и многие другие.
— Вы участвуете в съемочном процессе?
— Во-первых, я участвовал в написании сценария к фильму. У нас с Митиным общая идея — хватит издеваться над советским периодом нашей истории. Фильм изначально задуман как честный рассказ о том времени. К тому же правда гораздо интереснее, чем придуманные факты. Мы хотим снять фильм, в котором советская эпоха будет показана такой, какой она была, без прикрас. И на съемочной площадке я ему полностью доверяю. Мы абсолютные единомышленники и считаем, что клевета на советскую эпоху омерзительна. Еще я играю одну эпизодическую роль — всего двадцать секунд, но тем не менее. Исходя из моего телевизионного опыта, я буду играть телеведущего, который берет интервью у одного из героев.
— Как долго будут проходить съемки?
— До начала августа. Кстати, за это время я периодически буду появляться на съемочной площадке, хотя главный там, конечно, режиссер, а остальные ему только мешают.
— Насколько мне известно, один из ваших фильмов не показывают из-за проблем с авторскими правами. Что это за история?
— Речь идет о шестисерийном фильме по роману «Грибной царь» с Галибиным в главной роли, который блестяще сыграл. Фильм этот снимался в рамках программы московского правительства по поддержке телевизионного кино. В девяностые годы эта уникальная программа спасла отечественное кино. А теперь в связи с какими-то административными изменениями, которые носят чисто технический характер, возник конфликт авторских прав, даже судебное производство началось. Но никто никого не обманывал, а выясняется — кто собственник.
— Над чем сейчас работаете?
— Сейчас я делаю сводную редакцию романа «Гипсовый трубач», отрывки из которой публиковались в «Литературной России», выйдет она осенью. В отличие от современных писателей, у которых первая редакция — она же последняя, у меня меньше десяти редакций не бывает. Еще я пишу новую пьесу. Кстати, сейчас в одной только Москве идет шесть моих пьес — в Театре сатиры, МХАТе, Театре Российской армии. И театры меня все время просят написать что-то новое. Ждут, спрашивают. А поскольку я не могу писать одновременно и пьесу, и роман, то приступил к ее созданию только сейчас, когда работа над «Гипсовым трубачом» уже завершается.
«Некоторые верующие готовы и оплеуху дать, да такую, что мало не покажется»
Такое уже было — лет шесть назад, когда датская газета «Юлландс-постен» опубликовала фривольное изображение пророка Мухаммеда, которое затем перепечатали в Норвегии, во Франции, в Англии и ряде других стран, после чего мусульмане воспылали ненавистью к хулителям Корана: бойкотировали датские товары, осаждали посольства западных стран, жгли американские флаги, охотились на автора карикатур… Тогда духовные лидеры мусульман назвали публикацию «объявлением войны» исламской религии, вере и цивилизации. А на днях глава исполнительного органа ЕС Жозе Мануэл Баррозу, а также официальный представитель Еврокомиссии Оливье Бейли, впрочем, как и некоторые звезды западного и, между прочим, отечественного шоу-бизнеса, поддержавшие группку Pussy Riot, категорически осудили фильм «Невинность мусульман». Такие вот двойные стандарты: мусульман трогать не надо, а православных… Так почему в одном случае западные демократы придерживаются пресловутой свободы слова, оправдывая покушение на чувства верующих в храме Христа Спасителя, а в другом случае — не спешат высказываться и извиняются? На вопросы «Вечернего Петербурга» отвечает писатель, редактор «Литературной газеты» Юрий Поляков.