Созидательный реванш (Сборник интервью)
Шрифт:
— О какой коммерческой литературе вы говорите?
— О бесконечных детективах и дамских романах. Эти книги раскручиваются, публикуются имена их авторов, они дают интервью по телевизору и в прессе. И человек, который хочет читать хорошую современную серьезную литературу, вводится в заблуждение. Ему рекомендуют: «Вот это хорошая книга». Он ее покупает или берет в библиотеке, читает и у него начинают мозги перекручиваться — он не может понять: или он дурак и ничего не понимает, или то, что он читает, — полная белиберда. На самом деле, ему просто попала в руки плохая литература. Механизм тут такой же, что в рекламе продуктов. Например, говорят: «Лучшее киндзмараули, только что
— Сами что читаете?
— В основном историческую, философскую литературу. Сейчас читаю книгу из серии «ЖЗЛ» о Бенкендорфе. Только что прочитал книгу Валерия Соловья о русском национализме «Несостоявшаяся революция», очень интересное историко-философское исследование.
— А из художественной литературы?
— Я слежу за Юрием Козловым, Павлом Крусановым, Олесей Николаевой, Тимуром Зульфикаровым. Из питерцев читаю Валерия Попова и Дмитрия Каралиса. Из раскрученных авторов — Пелевина. У него язык, конечно, никакой, но есть интересные завиральные идеи. Вообще, среди современных писателей не так уж много тех, чье творчество мне интересно.
— Вопрос вам как писателю, и как редактору газеты. Как вы считаете, сейчас существует цензура?
— На телевидении цензура существует однозначно. Она заключается в выборе говорящих голов. Если голова говорит не то, что нужно, ее по телевизору просто не покажут. Тебе не будут рот затыкать, не станут вырезать, наказывать, а просто не пригласят больше на эфир — и все. В прессе цензура посложнее, это хитрая, многоуровневая корпоративная политика. Если главный редактор — либерал, у него в издании никогда не выступит патриот, и наоборот.
— Вы — патриот или либерал?
— В «Литературной газете» есть и патриоты, и либералы. На сегодняшний день мы одно из немногих полифонических изданий, где можно прочитать и тех, и других. «Литературная газета» так и задумывалась Пушкиным с Дельвигом. Именно по этому принципу она возобновлялась Горьким в тысяча девятьсот двадцать девятом году. А цензура была, есть и будет всегда. Просто она приобрела другие формы. И что самое страшное — из цензурного комитета на Китайском проезде, где сидели сердитые дяди и тети, которые говорили: «Нельзя!», цензура переместилась в головы к журналистам и писателям. Я же сам — либеральный консерватор. Как Пушкин.
— Юрий Михайлович, вы сейчас над чем работаете?
— Над второй частью романа «Гипсовый трубач». Она должна выйти осенью. Начал новую пьесу писать. У меня были серьезные проблемы с пьесой «Одноклассница». Так как она очень острая, ее боялись ставить. Я разозлился и дал клятву — пока не увижу «Одноклассницу» на сцене, новых пьес писать не буду. Наконец ее начали ставить в российских театрах. Я уже был на премьерах в Тобольске, во Владикавказе… Третьего июня прошла премьера в театре Российской армии в Москве. Пьеса имеет серьезный зрительский успех — в Тобольске билеты на «Одноклассницу» продают уже на следующий сезон.
— В чем, на ваш взгляд, секрет успеха этой пьесы?
— В отличие от «новой драмы» моя пьеса очень жизненная. Она о том, что с нами произошло, о нравственном выборе, который стоял перед каждым в эти годы.
— Я слышала, что Костромской драматический театр имени Островского тоже, возможно, поставит «Одноклассницу». Это правда?
— Да, вопрос сейчас решается. Если такой замечательный и старинный театр, который даже старше «Литературной газеты»,
Два кризиса в одной стране
Я литератор и воспринимаю нынешний кризис как явление скорее социально-нравственного порядка. Экономисты же, комментирующие этот мировой финансовый сбой, напоминают мне порой гинекологов, взявшихся рассуждать о тайнах любви. Беда, по-моему, заключается прежде всего в глобализации гедонистического образа жизни, о чем в свое время предупреждал философ Александр Панарин. Если опустить межрекламные паузы на ТВ и суммировать вдалбливаемое, то окажется, что у человека в жизни нет никаких других проблем, кроме как: купить свежий автомобиль, навороченный мобильник, отдохнуть у моря, подобрать правильный крем после бритья и надежную гигиеническую прокладку…
А ведь бездумный гедонизм верхушки, крошками которого по нисходящей питались все остальные слои общества, погубил уже не одну цивилизацию. Не случайно механизм кризиса был запущен именно в США, самой потребляющей стране, где все, начиная с Белого дома, живут в кредит, явочным порядком взятый у остального человечества. Есть выражение «красиво жить не запретишь!». Но не исключено, что вскоре мировое сообщество будет вынуждено принять какую-нибудь хартию о запрете красивой жизни, ибо тающие ресурсы нашей планеты уже сейчас напоминают холодильник российского пенсионера. Боюсь, «конец истории» закончился, и движущей силой бурного XXI века станет борьба за красивое выживание. Кстати, одно из значений греческого слова «кризис» — «поворот».
Конечно, в этой ситуации меня больше всего беспокоит судьба России. Во-первых, это моя страна, а во-вторых, кризис нас настиг в тот момент, когда мы, как говорится, от ворон отстали, а к павам не пристали. В самом деле, та общественно-экономическая модель, которая была навязана нам в 90-е не без помощи традиционной для отечественной истории пальбы по правительственным зданиям, по-настоящему так и не заработала. «Капитаны большого бизнеса» (сколько надежд на них возлагалось!) оказывались зачастую обычными пиратами. И не случайно по всем законам психоанализа их неудержимо влечет к обладанию яхтами, способными, судя по стоимости, нести на борту ядерное оружие. О какой социальной ответственности олигархов можно говорить, если добиться от них финансирования социально значимых проектов власть может, лишь пригрозив отобрать партбилет, сиречь контрольный пакет акций! Вероятно, я наивный человек, но мне не понятно, почему гражданин России на деньги, заработанные в нашей стране, да еще не самым законным образом, строит в Турции гостиничный комплекс, по сравнению с которым Тадж-Махал — просто отельчик с двумя звездами. Да, разразился скандал… Но это потому, что застройщик оборзел да и кризис в стране. А если бы не кризис, а если бы не оборзел? Москва так бы и жила с мягким шанкром «Черкизона» на белокаменном теле?
Есть и еще одно тревожное обстоятельство: большинство россиян, привыкнув к ценностям «сувенирной демократии», так и не приняли нового социального устройства страны и не смирились с чудовищным расслоением, не ведомым ни одной из «цивилизованных стран», на которые мы равняемся так, что аж трещат геополитические позвонки. Моисей сорок лет водил свой народ по пустыне, чтобы соплеменники забыли, как сытно жили в Египте (см. «Исход», гл. 16, ст. 1–3). Нас уже без малого двадцать лет водят по зыбучим пескам монетаризма и барханам бюджетного предпринимательства, но скудные социальные гарантии и относительное равноправие советского социума еще в памяти десятков миллионов. Что ж, осталось всего-то лет двадцать помыкаться.