Созидательный реванш (Сборник интервью)
Шрифт:
А вот в провинции «Одноклассников» сразу узнали. В Тобольском театре, которым руководит С. Родченко, даже на две недели продлили сезон — столько было желающих увидеть спектакль, поставленный В. Медведевым. Схожая ситуация была и во Владикавказе в театре имени Вахтангова. Там пьесу поставил худрук В. Уваров. Обе постановки, по-моему, замечательные, хотя очень не похожи друг на друга… Сейчас «Одноклассники» пошли широко по стране, только в ближайшее время у меня несколько премьер. Почему я сразу, спросите, не отдал пьесу в театр Российской Армии? Сам не понимаю… С Борисом Афанасьевичем Морозовым знакомы давно, вели переговоры о постановке «Халам-бунду», но МХАТ им. Горького опередил. Да и тематически вещь близка театру. Какое-то затмение! Но вмешался его величество
Нам обоим очень интересно поколение сорокалетних, ведь именно по ним прошел страшный социально-нравственный разлом девяностых. Они выросли и сформировались в СССР при советской власти, а живут в другой стране и при общественно-политическом устройстве, название которому еще никто внятно дать не смог. На долю их поколения выпал Афган. Они готовились к одному, а потом вынуждены были ломать себя, приспосабливаться, приноравливаться к новой жизни. Кто-то сумел выстоять, найти свое место в жизни, кто-то сломался. Известно, что надежды и действительности часто не совпадают. Как говорит одна из героинь: «Мне иногда кажется, что жизнь — это какое-то специальное издевательство над юношескими мечтами!» Мне хотелось, чтобы выросшие одноклассники совокупно представляли собой миниатюру нашего общества. Отсюда учительница, еле сводящая концы с концами, поэт, ставший бомжом, хулиган, сделавшийся олигархом, королева красоты, пошедшая по рукам. Отсюда же батюшка, экстерном сдавший экзамен перед рукоположением, эмигрант, рванувший аж в Австралию… И конечно, конечно, Ванечка, гордость класса, афганец, беспомощный инвалид, «героический баклажан»…
— А какие у вас взаимоотношения с Минобороны?
— Я заместитель председателя Общественного совета при Министерстве обороны России. А возглавляет Совет Никита Михалков. Совет делает, кстати, много полезного… Сейчас, например, по моему предложению выпускает серию книг для гарнизонных библиотек…
— А в этой серии выходит Ваша повесть «Сто дней до приказа»?
— Нет. И не будет.
— Это принципиальные чьи-то соображения?
— Боюсь, что да… Видимо, в этой повести, написанной тридцать лет назад и опубликованной двадцать три года назад в «Юности», я задел какие-то кастовые нервы… И вот — давно уже другая страна, другая армия, а «осадок остался»…
— А в Театре Российской армии у вас проблем с пьесой не было?
— У меня не было. А что было у руководства театра — не знаю… Вообще, военные театры — это уникальное явление нашей сценической культуры. Им сейчас трудно в финансовом отношении, но прежде всего нелегко потому, что в стране нет внятной государственно-патриотической идеи, на которую они, собственно, и призваны работать…
— Как вам работалось с Борисом Морозовым, который вот уже полтора десятка лет возглавляет ЦАТРА?
— Работалось прекрасно. Мы, как говорится, одной группы крови. Борис Афанасьевич — один из немногих наших режиссеров, кто сохранил в себе социальную боль, ощущение происходящего в обществе как драмы. В нем нет этой буржуазной благостности, которая поражает в иных худруках. Того и гляди — замурлыкают… Поразительно! При советской власти было подвигом провести, обмануть эту самую советскую власть, суметь средствами театра сказать правду о жизни да и о самой власти. Рисковали партбилетами, должностями, но знали, на что шли: ответом было благоговейное уважение публики и собратьев по ремеслу. А сейчас, когда, кажется, нет никаких внятных запретов, когда социально-нравственные язвы буквально кровоточат, мы имеем во главе многих театров, особенно столичных, не мужественных художественных руководителей,
— Некоторые авторы любят участвовать в процессе создания спектакля.
— Нет, каждый должен заниматься своим делом. Я прочитал пьесу актерам, отдал текст режиссеру и считаю, что теперь дело театра ставить мое произведение. Говорухин, уезжая с репетиции на заседание Думы, просил иногда: «Юр, порепетируй тут за меня!» Я воспринимал это как шутку. Он, по-моему, тоже… Но я очень болезненно отношусь к несогласованному вмешательству в мой текст. Ведь я пишу пьесу подолгу, выверяю каждую реплику, каждую смысловую перекличку, «прозваниваю» текст, как электрик цепь. А тут чик — и сократили… Помню, в одном театре смотрел «Халам Бунду» и вдруг с изумлением обнаружил, что финал просто «отрезан». Сижу, ошарашенный, а постановщик подходит, лучезарно улыбаясь: «Юрий Михайлович, ведь правда, так лучше?» Неправда!!!
Другое дело, когда вмешательство в мой замысел связано с внутренней логикой спектакля. Вот в тобольских «Одноклассниках» обошлись без драки и финального хохота Ванечки. Молчание. Но это абсолютно органично, мощно — и возразить мне нечего… Очень сильно воздействует на зрителей постановка «Одноклассников» в ЦАТРА. Они буквально потрясены увиденным, многие, включая самого Морозова, а порой и автора, буквально плачут… Для иных это полная неожиданность, ведь их почти убедили в том, что в театр ходят отдыхать. Но драматический театр не варьете, это школа, где воспитывают сердца, где говорят о главном, где разум приучают к новизне… Только надо помнить: новизна не всегда талантлива, а вот талант всегда нов…
Зло питается гласностью и жиреет!
Кому и за что вручаются литературные премии? Должна ли власть бороться с нахлынувшей безграмотностью? Когда наконец та же самая власть будет реагировать на публикации в прессе и так ли уж безобидна тотальная свобода слова? На все эти вопросы обозревателю «Аргументов недели» отвечает известный писатель, главный редактор «Литературной газеты» Юрий Поляков.
— Юрий Михайлович, позвольте поздравить вас с стовосьмидесятилетием газеты! Что происходит сегодня с «Литературной газетой», которую вы возглавляете уже девять лет? При советской власти ее публикации просто взрывали общественное сознание…
— Да, были огромные тиражи, бешеная популярность, публикации вызывали серьезный резонанс. А с наступлением девяностых «Литературка», к сожалению, стала однобоко либеральной. Позже наступила какая-то либеральная паранойя… Убрали с логотипа профиль Горького. Конечно, многие читатели отвернулись. Мы учли эти ошибки, вернули Горького. Сейчас «ЛГ» — это единственное литературное издание, которое открыто всем направлениям. Можно на одной странице прочитать Евтушенко, на другой — Распутина, на третьей — Ерофеева.
— Недавно вы публично критиковали почти все литературные премии — «Национальный бестселлер», «Букер», «Большую книгу». Вы чем особенно недовольны — составом жюри или критериями отбора произведений?
— Жюри всех этих трех премий представляет собой «собрание единомышленников». По политическим взглядам это, как правило, либералы, по эстетическим — почти все сторонники «эксперимента любой ценой». Эти люди объединены скептическим отношением к нашей традиционной литературе. С самого начала у них была задача: из всего потока номинантов отсечь традиционную литературу.