Созидательный реванш (Сборник интервью)
Шрифт:
— Юрий Поляков — это писатель, главный редактор известной газеты, политик и общественный деятель. Кто вы на самом деле?
— «Поэт в России больше, чем поэт» — это наша культурная традиция. Писатель в нашей стране всегда существует в трех ипостасях: литератор, политик и редактор, в отличие, кстати, от западной традиции. Впрочем, сейчас и у нас появились писатели западного образца, которые могут себе позволить существовать только для написания и за счет написания книг. Яркий пример этому — Борис Акунин.
Я же человек традиции. К тому же есть и иерархическая взаимосвязь: без писателя не было бы редактора, без редактора — политика. Все это вещи взаимосвязанные, но прежде всего я был и остаюсь писателем. Это — изначальное.
— Чем
— Я думаю, прежде всего профессиональным уровнем. Все эти десятилетия, прошедшие с момента написания названных вами произведений, я тоже развивался. Недавно мне прислали почитать диссертацию «Проблемы идиостиля прозы Юрия Полякова», в которой проведен анализ моих произведений. И что интересно, в ранних повестях, по мнению диссертанта, тридцать процентов текста несли в себе следы художественной модальности (сравнения, метафоры), а в последних произведениях — уже более семидесяти процентов, что, несомненно, говорит о писательском росте. Во всяком случае, так считает диссертант с его филологической цифирью. Кроме того, первые вещи были во многом автобиографичны, в поздних больше вымысла, фантазии, трансформации действительности. Но то главное, за что меня читают, несомненно, осталось в неприкосновенности: сложный внутренний мир героев, социальность, острый сюжет, ироничный стиль, афористичность. Короче, гротескный реализм.
— Не являются ли последние ваши книги о «Гипсовом трубаче» сочинением на заданную тему, попыткой сочинить и скаламбурить на потребу читателя? Зачастую возникает ощущение искусственности образов и разобщенности текста в целом. Несомненно, отдельные фрагменты повествования удачны, но общая картина не складывается. Что же вы все-таки хотели сказать своему читателю?
— Во-первых, вышли пока только две части единого романа. Это не трилогия, а роман, разрезанный на три части. Подобные варианты публикации были у меня раньше только в журналах, но там продолжение произведения выходило максимум через месяц. В этом случае между частями прошел почти год, и у читателя вполне могло создаться впечатление, что перед ним отдельные произведения. На самом деле, такой вариант — публикация с продолжением — это эксперимент, на который я сознательно пошел вместе с издателями. Видимо, больше так делать не буду. Но, надо сказать, что с точки зрения интереса к книге и с точки зрения продаж этот эксперимент сыграл положительную роль. Книгу ждали и постоянно о ней спрашивали. А соответственно и продажи увеличились.
Роман получился очень большой. Уже меньше чем через год выйдет его третья, заключительная часть, и тогда вы сможете сами оценить его реальный масштаб. Это свободный роман, с прихотливым сюжетом и вставными новеллами (стоит заметить, что большинство мировых шедевров тоже включают в себя вставные новеллы). В книге есть комические фрагменты, исторические вставки, лирические этюды. Хотя, конечно, в этом я не первооткрыватель.
Теперь о том, что книга не совсем понятна и состоит из кусков. Нужно набраться терпения и дождаться финала. Только тогда можно будет сделать выводы о том, что я хотел сказать этой книгой, и для чего написаны те или иные главы. Я вообще стараюсь писать развернутой метафорой, поскольку начинал с поэзии и всегда любил стихи с кольцевой композицией. Это перешло в прозу. В книге присутствует пародия на постмодернизм, чем она близка к «Козленку в молоке».
Ваш вопрос озадачил меня, но я думаю, что после сбора всего романа под одной обложкой такие вопросы возникать не будут. Хотя еще раз повторюсь: журнальный принцип при книгоиздании все-таки не годится. В этом я убедился на примере собственного романа.
— Мой следующий вопрос после вашего ответа практически отпал, я хотел узнать, не собираетесь ли вы менять жанр, в котором работаете (судя по вашему предыдущему ответу, этого не произойдет), и каковы ваши творческие планы?
— После работы над таким гротескно-реалистичным романом, в котором очень много литературной игры, мне явно захочется чего-то другого. Но сначала я решил пройти этот путь до конца. Я хочу, чтобы роман можно было начинать читать с любого места, под настроение, поэтому-то он и состоит из разных новелл: каждый найдет что-то свое. На мой взгляд, именно такая литература и остается в памяти читателя.
— Вы были председателем жюри премии «Большая книга». Были ли среди претендентов те, кто соответствуют вашим критериям литературы?
— Вынужден констатировать, что из тринадцати книг шорт-листа как читатель я бы прочитал максимум две-три. Остальные бросил бы либо с первой страницы, либо с первой главы. Они скучны или не доработаны. А Юзефович, которому мне по статусу пришлось вручать диплом, откровенно слабенький литератор, напрочь лишенный собственного языка. Уж если кто и заслуживал первой премии, так это Терехов за роман «Каменный мост».
— Не кажется ли вам, что во многом это связано с редакторскими ошибками, к сожалению, в последнее время редактор перестал работать с писателем в процессе подготовки книги. Может быть, поэтому часто публикуются такие слабые тексты?
— У нынешних писателей пропадает навык саморедактирования. Когда я еще только начинал писать книги, мы правили текст до изнеможения, до совершенства, как мы его понимали. А у нынешней молодой литературы работа над текстом идет по принципу ЖЖ (Живого Журнала). Как написал с первого раза, так и будет. Ни о какой правке и редактировании речь вообще не идет. Но это не литература, это просто вид информационного обмена, близкий к стилистике блогов.
Писатель прежде всего сам должен хотеть, чтобы редактор с ним работал. А я знаю массу случаев, когда редактор перезванивает молодому автору и просит его что-то переделать, а в ответ слышит: «Делайте что хотите, я уже в другом проекте». Когда я был молодым литератором, подобные вещи назывались очень просто — халтура. Как-то раз во время застолья в Доме литераторов один из таких халтурщиков надписал и подарил мне свою книгу, а утром я проснулся и увидел, что она разорвана в клочья. Сначала я не мог понять, почему с вечера так поступил с подарком. А потом прочитал первую строчку и все понял: «Город Женева расположен на одноименном озере». Ночью эта строка привела меня, изрядно выпившего, в такое бешенство, что я не выдержал и разорвал эту фигню. На конкурсе «Большая книга» таких «Женевских озер», к сожалению, было большинство.
Что же касается моих творческих планов, то стоит заметить, что я один из самых востребованных драматургов. Только в московских театрах сейчас идет семь моих пьес, хотя большинство из них не вписывается в модель современного лабораторного театра и «новой драмы». Но это сопротивление и борьба за новое тоже в наших традициях. Сейчас мы репетируем новую пьесу «Одноклассники». Кстати, пока я ее не закончил, за роман не садился. Есть у меня в мыслях и новая пьеса, за которую я сяду, когда закончу «Гипсового трубача». Есть и наброски нового романа, задуманного очень давно.
— Недавно вы, как главный редактор «Литературной газеты», получили почетную премию в области печатных СМИ. Каковы сегодня темы, задачи и проблемы «Литературной газеты»?
— Да, действительно, в январе премию получили три сотрудника «Литературки»: я — как главный редактор, мой заместитель Леонид Колпаков и шеф-редактор отдела «Общество» Игорь Гамаюнов. И, по моему мнению, получили мы ее заслуженно, потому что нам удалось вывести газету из состояния клинической смерти. Когда я в нее пришел в две тысячи первом году, ее тираж составлял двадцать тысяч экземпляров, сегодня тираж — сто двадцать тысяч экземпляров. Мы отказались от группового подхода к проблемам литературы, который свойственен многим изданиям. В «Литературной газете» присутствуют все направления, как и должно быть. Кстати, такого же принципа, насколько я понимаю, придерживается и ваш журнал «ЧИТАЕМ ВМЕСТЕ. Навигатор в мире книг».