Созвездие Чаши
Шрифт:
— Ну и подыхайте, если лень задницу поднять и выбраться отсюда! Большего не заслуживаете! — сквозь зубы бросил Шеат.
— Да ты перед кем разоряешься? — поднялся Регор. — Перед нами, что ли? А то мы, бедные, новички, мать твою!
Относительно размеренная жизнь дала трещину.
— Они готовят побег. Меня подбивали, — сказал Эниф.
— Да пусть бегут. Жалко, что ли?
— А может их… ммм… если до того, как они соберутся, кто-то с ними в Чашу пойдет — опасно же, Мирах!
— Да не, все нормально. Они ж не идиоты. Хотят жить — будут паиньками. А потом… пусть хоть на луну сваливают.
Эниф походил кругами:
— Ты не веришь, что отсюда можно сбежать? То есть, совсем никому, никогда?
— Не верю.
Эниф отшагал еще один круг. Спросил, опасаясь получить в зубы:
— А хочешь?
Смуглый подросток поглядел в землю, потом на небо, и сказал угрюмо:
— Кто бы знал…
Значит, побег готовят. Аж два клана заговорщиков в Чаше образовалась — троица, которая все детали предыдущей операции обговаривала, и все остальные, что ходили с довольными лицами вокруг них. И молчали, опасаясь спугнуть.
Как же… не только им развлекать народ, надо, чтобы их самих кто-нибудь развлек.
А побег…
Это Сверчку повезло — мелкая букашка, пронырливая. А тут — даже если с правильного направления не собьешься, попробуй-ка, догадайся, где именно выход — да не наткнись на персонал местный или кого из гостей. Всякий же сообразит, увидев подростка в такой одежде, откуда он взялся.
Безнадежно, одним словом — едва ли не каждый высказался. А ни о чем другом говорить не могли.
— Да ладно вам, — не сдержался Альхели. — Я, новичок, едва не смылся от них… Главное на автостоянку попасть, а там, если руки не крюки…
— Про знаки опознавательные ты забыл — или предпочитаешь не помнить? — зевнул Саиф.
— Опознавательные! Если бы я все-таки уехал на той машине…
— Никуда бы ты не уехал. — Это Мирах вклинился. Как же, опытность свою показать. Сам, небось, ни разу не пробовал — если и пробовал, не получалось… — Даже если ты водитель экстра-класса, что вряд ли. Там же пропускная система мощнейшая, чудик.
— Да? — несколько помрачнел Сверчок.
— А то как же. Думаешь, эти, — надоевший до боли жест, — Стали бы впускать сюда всякую шушеру, подвергая опасности влиятельных лиц? — голосом не своим, передразнивающим, — и, прежним уже:
— Ну и репортеры им не нужны.
— Думаешь, про нас прям не знает никто? — ехидно спросил Альхели. — Такую громадину со штатом обслуги в тайне держать ухитряются?
— Знают. И пишут наверняка. Только если и пишут, так собачки вышколенные — дозволенное…
Нунки сказал, обращаясь к кому-то невидимому:
— Или просто всем все равно…
Новички уговорили Наоса — третьим. Подготовились тщательно. Когда их забирали наверх, постарались вынюхать как можно подробней, где какой поворот, как открываются двери, много ли народу попадается на пути. Шеат умел только смотреть и делать выводы, зато Анка с шутками и прибаутками расспрашивал врачей и служителей — настолько внаглую, что Шеату порой было не по себе. Никто ничего не понял — солнечное нахальство Анки вызывало смех, а не раздражение.
А он сиял новенькой золотой медалькой, хлопая зеленоватыми русалочьими глазами и потирая вздернутый нос с тремя конопушками. Четырнадцать, а ростом не вышел.
— Слушай, мне как-то того… не по себе, — говорил Наос.
— По тестам сюда тех, кто трус отбирают, да? — хмурился Шеат, и мальчишка тут же смолкал.
В кабинет медосмотра обычно заходили по двое — на сей раз трое зашли. Наос держался позади всех, смущенный до крайности — больше, чем испуганный.
— Мальчики, только двое. Один кто-нибудь подождите, — спокойно и строго сказала женщина-врач.
— Простите, мы на секунду, — пробормотал Анка, кивнул Наосу, и тот пододвинулся к двери. Шеат спокойно взял со стола тяжелый маленький глобус, позолоченный, кажется — Наос еще давно присмотрел эту сувенирную вещицу и Шеату рассказал. Вертел, будто рассматривал. Когда женщина-врач отвлеклась на секунду, склонилась к столу — ударил. Метил по затылку, получилось в висок.
Анка проделал то же со второй женщиной — с помощью подставки для аромалампы. И быстро засунул жертве в рот полотенце — сколько поместилось. Поправил — не задохнулась бы.
— Уййй… — испуганно прошептал Наос. Анка тоже выглядел бледно, хоть и решительно двигался.
А одна из врачих оказалась в сознании — видно, Шеат ее слабо стукнул, неумеючи-то.
Она приподняла голову с тихим стоном — но не закричала, зовя на помощь, а сказала совершено спокойно, будто пациенту на медосмотре:
— Зря вы это, ребята.
Шеат нырнул к ней, отодрал кусок пластыря от кольца и заклеил ей рот.
Сигнализации на окнах медкабинета не было — то есть, может она и была, но не днем, когда окно едва ли не нараспашку. Третий этаж — пустяк. Соорудить из простыни веревку, недлинную, правда, надежно ее закрепить — по ней немного спуститься и потом уже прыгать. Главное, быстро — внизу нет никого, а из окон подростков заметят, конечно — лишь бы поймать не успели.
Под ногами — искусственного камня, под ракушечник, — серые! — плиты, нагретые солнцем, едва не дышали. Прижать ладонь к такой плите, пусть щербинки оставят отпечаток на коже — такое все… настоящее.
— Ух ты, — сказал Наос, присаживаясь на корточки возле клумбы. Прямо перед ним, цепляясь лапками за мохнатый цветок, подергивала крыльями бабочка — огромная, черная, с оранжевой каймой по краю каждого крыла.
— Кретин, пошли быстрее! — дернул его за шиворот Шеат, поволок за собой.
Наос подчинился, но вяло — одурел от травы, неба и бабочек. Настоящие же!!
Пробежали подростки немного. Охрана почти сразу показалась из-за угла, и, едва мальчишки метнулись в обратную сторону, нарвались на вторую группку охранников, поменьше. А какая-то женщина в светлом платье стояла поодаль у еще одной клумбы, повернувшись в их сторону — это Шеат заметил, когда, заметавшись, угодил прямо в руки охранников.
Не сдержал стона, прижатый с вывернутыми руками к асфальту.