Созвездие гончих псов
Шрифт:
— Нет, — я скрипнул зубами и схватился за голову. — Прошу, хоть ты не обвиняй меня в этом. Мне достаточно обвинений Гортензии и Игрока. Я же не поставил их лицом к лицу с тварью. Я дал им все необходимое, чтобы они справились… У них все шансы…
— Сто? — коротко спросила Чарли.
— Что — сто? — не понял я.
— Шансов у них — сто? Или все-таки меньше.
— Меньше, — вынужден был признать я. — Ну так что ж ты хочешь — это же все-таки игра. Здесь всегда так.
— Ты считаешь это оправданием? — поразилась Чарли. — Матонви! Я и не знала, что ты стал таким циником!
— Это не цинизм. Ты
— Уже на первом этапе их ждало что-то такое, что было опаснее и страшнее Антрума и твари?! — Чарли поглядела на меня с недоверием.
— Этот Антрум не так уж страшен, как ты думаешь, — махнул я плечом. — Я не могу в него вернуться не потому, что тварь сожрет меня или растерзает. Дело не в ней. Дело в гораздо более сильной магии. Но вот все те сонмы призраков, которые бродят там, под землей — на моей совести, пусть даже отчасти. И тут у меня вдруг выдается шанс все это исправить — как ты думаешь, что я должен сделать?
— Ну да… Пожалуй, ты прав… Если других путей действительно не было. Не было ведь? — Чарли строго поглядела на меня.
— Не было, не было. Я уже столько веков искал выход. Неужели бы я не нашел его, если бы он был?
— Да. Ты бы нашел, это точно. — Чарли потерла виски. — Принесли мои таблетки, пожалуйста.
— Сейчас, — я выскользнул из-под одеяла и направился к тумбочке. — Воды дать?
— Да, если не сложно, — благодарно кивнула мне жена.
Я наклонил графин — близнец того, недавно разбитого — и звякнул стаканом, наливая воду. Потом взял таблетки и поднес все это Чарли.
— Я достаточно много подсказок планирую оставить им, — заметил я, подождав, пока она допьет. — Игра, правда, задумывается масштабной… Как всегда, короче. Я вот все думаю, как оставить кое-что так, чтобы они это заметили…
— А сказать? — удивленно покосилась Чарли. — Или тут опять какие-то условия от Игрока и Гортензии?
— Именно, — я кивнул, возвращаясь в кровать. — Пока не пройду один этап — не смогу ничего сделать. Нужно как можно более всего заранее раскидать. Я этим и занимался…
— Ладно… — Чарли потушила ночник. — Давай уже спать. Поздно же. Если ты собираешься что-то делать, то тебе лучше выспаться.
— Да, это точно… — вздохнул я, устраиваясь поудобнее на подушке. — Это точно…
Я прикрыл глаза. Перед моим мысленным взорам снова встала межмировая карта маршрута игры. Как же хитро все спутано… Тут, пожалуй, даже хитрее, чем это бывает обычно. Вот что, например, сделать здесь? Или здесь? Нет, эти два интригана из космоса заварили такую кашу, что в этот раз расхлебывать придется, похоже, половником. А здесь что сделать, к примеру?..
— Погоди! — я резко подскочил на постели, хрустнув спиной. — Погоди, вот оно! Если только…
— Что такое, Матонви?! — от неожиданности Чарли тоже вздрогнула, испуганно взглянув на меня. — Чего ты кричишь?
— Я понял, как сделать так, чтобы все получилось! — мои руки дрожали. — Но… Но…
— Это стоит того, чтобы орать по ночам? — осведомилась Чарли.
— Стоит! — заверил я ее. — Вопрос вот в чем. Согласишься ли ты!
— Я?!! — поразилась Чарли. — Матонви, ты спятил? Ты хочешь еще и меня в это втравить?! Тебе мало того, что в этом участвуешь ты?!!
— Чарли… — я прижал руки к груди. — Мне нужна твоя помощь. Этим детям нужна твоя помощь. Ты же понимаешь…
— Понимаю, — вздохнула Чарли. — Чего я не понимаю — так это то, почему я стала твоей женой, Матонви.
— Но ты… Ты согласишься? Нужно будет кое-куда отправиться и там, дождаться, пока…
— Матонви. — жена взяла меня за руку. — Давай мы поговорим об этом утром. А? Я же спать хочу.
— Прости, — смутился я. — И правда, давай отложим это до утра. Спокойной ночи, Чарли.
— Спокойной ночи.
Я прикрыл глаз и постарался успокоиться.
Что мне предстоит завтра? Кто знает?..
Седрик. V
Четвертый день ожидания был на исходе. Точнее, до окончательного заката солнца было еще далеко, но мы, измученные долгим бездействием, были рады и тому, то оно уже планируется. Все три предыдущих дня и первую половину этого мы провели однообразно: ели, пили, спали, беседовали на всевозможные темы и потихоньку готовились к ритуалу. Последнее касалось больше нас с Динго, и сейчас мы, чувствуя, что что-то очень важное уже совсем близко, были на взводе, но старались держать себя в руках (или в лапах, у кого что было). Я, старательно делая вид, что у меня сильный приступ лени, полусидел-полулежал на большом камне, возвышающемся над местностью метра на три-четыре. Динго был тут же, как обычно, положив голову на передние лапы и чуть приоткрыв рот. Уши его висели, говоря о том, что мой друг старается расслабиться, но то и дело подрагивали — это было знаком того, что получается у него скверно. Мы молча созерцали жаркое австралийское солнце, самым краешком своего диска уже касавшееся горизонта.
— Дик… — лениво окликнул я. Динго вздрогнул:
— С чего это ты вдруг решил обратиться ко мне именно так?
— Не знаю, — я сам удивился. — Случайно, кажется, вырвалось. Само собой как-то…
— Давно меня так никто не называл… — Динго со вздохом шевельнулся. — Ой, давно… Ну, если только Гортензию не считать.
— Да уж, — я помотал головой из стороны в сторону. — Скучно, Дик… Динго… Скучно-о-о…
— Инвентарь наготове? — поинтересовался в ответ мой друг.
— Само собой, — я махнул рукой куда-то вниз.
— Повторим правила ритуала? — предложил тогда пес. — Или достаточно уже вызубрили?
— Достаточно, Динго, достаточно… — я зевнул. Было и правда лениво до ужаса. Но это, конечно, не значило, что я не вскочил бы и не побежал бы хоть сейчас на край света, если бы там вдруг появилось какое-нибудь полезное и интересное занятие.
Но занятия не было, и мы продолжали лежать, до смерти замученные скукой и ничегонеделаньем.
Айлин с Падди, надо думать, испытывали точно те же самые чувства и ощущения, но точно этого сказать я не мог: они почему-то предпочитали чаще оставаться внизу, чем выходить на поверхность. Во всяком случае, сегодня они остались именно там. Но и там, внизу, делать (кроме еды, сна и разговоров) было ровным счетом нечего. В первый день после нашего знакомства с Томасом это можно было рассматривать как какой-то своего рода отдых от долгого пути, но уж слишком продолжительным он был. Или это мы привыкли быть более активными, деятельными?