Созвездие Видений
Шрифт:
Мелькали узкие проулки, проходные дворы, мусорные свалки. Вдруг проблескивали огнями модные подвальчики-кафе, визжали тормоза автомобилей, играли светофоры на широких перекрестках, а потом снова — переулки, подворотни, пока свистки не затихли вдалеке, и те, кто бежал рядом с Соколом, не остановились, тяжело переводя дух, на берегу небольшого пруда, медлительно струящего свои — глинисто-желтые воды меж берегов из щебенки.
К Соколу подошел высокий мальчишка, светлобровый, зеленоглазый и веснушчатый. Его лицо еще горело от
— Твое? — спросил он дружелюбно, держа за ствол искрил.
— Мое, — Сокол недоверчиво протянул руку, но мальчишка без спора отдал орудие.
— Хорошая машинка, — с уважением и легкой завистью сказал он. — Новая модель?
Сокол кивнул.
— Афганец?
Сокол глянул в его зеленые с рыжими крапинками, словно бы тоже веснушчатые глаза, и опять кивнул.
«Это за Фэлкона», — подумал он себе в оправдание.
— Здорово! — воскликнул мальчишка. — Мы вчера еще несколько ваших отбили.
— А среди них есть Фэлкон? — обрадовался Сокол. Мальчишка пожал плечами:
— Пойди да сам посмотри. Они вон там, в ангаре, — он указал на уродливое длинное строение неподалеку. — Но я что-то не помню такого…
Сокол понурился, от этих слов оживление оставило его. Левая рука его была вымазана чем-то липким, противным. Глянул — кровь.
— Я сейчас, — сказал он мальчишке и вспрыгнул на каменную осыпь, ограждающую пруд.
Он уже почти спустился к воде, когда его спаситель оказался рядом и так рванул за плечо, что оба они не удержались на ногах и плюхнулись на щебенку.
— Ты что? — шепнул парень, словно голос перестал ему повиноваться. — Ты куда?
— Руки помыть… — растерянно ответил Сокол, показывая окровавленную ладонь.
— А-а, — протянул мальчишка. — Ру-уки! Вон что! Лучше бы сразу сказал, что жить надоело.
Он встал и, оглядевшись, подобрал на берегу иссохший голый прутик. Подойдя к воде, окунул туда.
Раздалось странное потрескивание, мальчишка поднял руку — и Сокол увидел, что прутик… горит.
— Хорошая водичка, да? — сказал мальчишка. Тени метались по еголицу, делая- старше дет на двадцать. — Это один из сливных прудов Комбината. Промышленные стоки. Ходят слухи, что когда-то здесь был пляж.
Соколу стало жутко.
— Тебя как зовут? — спросил он, отбирая прут и забрасывая в воду, где тот мгновенно вспыхнул — и исчез.
— Вообще-то Лех, — ответил парень. — Но ты зови меня лучше Колос.
— Почему Колос?
— Не знаю. Я сам придумал. Просто так. А что?
— Колос… это такой стебелек… росток, а на нем сидят рядками зерна — пшеницы, ржи, овса. Семена, понимаешь? Из них потом вырастают злаки и травы, — пояснил он сам себе.
— А, — откликнулся Колос безо всякого выражения. — Я не знал.
— То есть как?!
— Ну откуда? Здесь же ни черта не растет, а из города нас не выпускают: закрытое производство.
— Но в книгах…
— Я не умею читать. Я ж нормальный!
Помолчали Сокол ничего
— Скажи, Колос, кто были эти… летучие? Мальчишка даже рот приоткрыл от изумления.
— Не знаешь? Да ну, иди ты?
— Не знаю. Я нездешний.
— Да про них все знают! Ты что, с другой планеты?
— Ну, с другой, — покладисто согласился Сокол. Колос хмыкнул.
— Шутки у тебя! Эти бедолаги начали рождаться после первых выбросов на Комбинате. О нем-то слыхал?
На всякий случай Сокол сделал какое-то движение, которое равным образом можно было счесть и неопределенным пожатием плеч, и согласным кивком.
— Ну вот. С тех пор рождается всякого!.. Такого, что… — Колос махнул рукой. — А были среди них и с крыльями. И наш Президентский Совет, он, понимаешь, вдруг ощутил свою особую ответственность за все происходящее в державе, во-первых, отдает на содержание и обучение таких вот детей все свои международные награды, а во-вторых, начал из летучих формировать спецгвардию. Вроде, как из чувства особого к ним доверия. Они — вроде как его, Совета, подопечные, а он — их. Понял? Житуха там у них не хилая: Только не долгая, сам понимаешь.
— Почему?
— Ну, если честно, за месяц мы их сотню повыбили, — не без гордости сообщил Колос.
— Они вас преследуют?
— Да я бы не сказал… Ну, отбиваем у них арестованных это, само собою, без жертв не обходится. Но и вообще мы охотимся на них, понимаешь?
— Да зачем?!
— Жалко же их, таких, неужто не ясно?! — Голос мальчишки сорвался. — Разве они люди? Исчадия! Больно земле от них. Вот мы и взялись ее избавлять…
И опять воцарилось молчание возле горючего пруда, пока Сокол не нашел сил спросить:
— Тебе сколько лет?
— Пятнадцать, — буркнул Колос. — Ладно, пошли, поищем твоего Фэлкона.
Сокол молча двинулся следом. Он подумал, что пламя и тени не солгали недавно. Душой этот мальчишка давно и безвозвратно постарел и ожесточился.
Или… или существует нечто, чего ему не дано понять в этом мире… отчасти порожденном им тоже, ведь он плоть от плоти и кровь от крови Ирия, «отца» этой Земли?!
И сердце его заныло от одиночества и тоски так, что он невольно прижал его рукою.
Дива, Меда, Зорянка, твердил он все ее имена в надежде, что хоть одно долетит до нее, заставит отозваться.
Почему ты молчишь? Почему не даешь о себе знать? Ведь ты можешь мысленно, помнишь, как тогда, — помнишь, Зорянка!
Какое-то время они стояли рядом, Север и его имит, немые от только что пережитого кошмара, гневно глядя на Зорянку. Имит все еще не выпускал ее из своих объятий, и Север внезапно ощутил приступ жестокой ревности к нему за то, что тот так вцепился в Зорянку, а она — в него. И, не сводя с них глаз, потянулся к пульту, ощупью нашел нужную клавишу, нажал.