Созвездие Видений
Шрифт:
— О карсах, говоришь, кричали? — спросил он задумчиво.
— Что ей карсы! — отмахнулся Фэлкон. — Карсы ей не опасны!
Изумление зажглось в глазах Колоса зелеными, огоньками, а Фэлкон продолжал:
— Куда хуже, если она попалась пестикам. «Пестики… пестики…» — впустую защелкала память.
— Пестики? — переспросил Сокол, холодея от самого звучания этого пустого слова.
— У нас так дебилов называют.
— Да, это их территория, — озабоченно кивнул Колос. — И приемчики их. Говорят, они нарочно поднимают панику и хватают отставших девчонок.
— Утопишься, наверное! — с отвращением сплюнул Фэлкон и осекся, увидев потемневшее лицо Сокола. — Да погоди ты! — воскликнул он. — Может, она вообще уже дома, ждет тебя! Спокойно, погоди ты! — твердил Фэлкон уже на бегу, потому что Сокол сорвался с места, едва до него дошло, что Дива и впрямь вполне может уже оказаться дома!
Они выбежали из ангара и бросились — вперед, перегоняя друг друга, когда сзади внезапно затрещало, ударило светом, и через миг их догнал Колос верхом на каком-то гусенично-колесном сооружении с одной фарой и рогами рукояток, называвшемся, как вспомнил Сокол, мотолет.
— Куда? — крикнул. Колос из-под щитка черно-золотой каски, не иначе, принадлежавшей раньше одному из летучих. — На патруль наскочите! Садитесь, живо!
Сокол и Фэлкон нахлобучили поданные им точно такие же каски, вскочили за спиной Колоса на длинное, узкое сиденье, покрепче уцепившись за ремни. Колос дал газ, мотолет привстал на дыбы, взрычал — и понесся со страшной скоростью, почти не касаясь земли, только на самых крутых поворотах слегка опираясь на нее.
Конечно, их, бегущих, схватили бы не более чем через десять минут, потому что ночной город оказался наводнен военной и милицейской техникой, кругом мелькали фонари патрулей, но стоило в луч света попасть черно-золотой нагло сверкающей каске, как встречные поспешно отворачивали с дороги, по счастью, не задавайсь простым недоумением, почему летучие на мотолете, а не на крыльях, — и мотолет, ни разу не остановившись и Даже не снизив скорости, домчался до дома Фэлкона. и, проскочив настеж распахнутую дверь подъезда, взметнулся на третий этаж.
Они отомкнули дверь и втащили мотолет в коридор.
— Угонят в два счета, — объяснил Колос извиняющимся тоном, и Фэлкон кивнул:
— Пусть тут живет тоже.
Сокол не слушал. Он Молча стал у окна, глядя в глухую тьму..
Дивы не было.
Он вцепился в подоконник, чтобы унять дрожь пальцев, и почему-то вспомнил, что ощущал уже вот такое же мучительное, разрывающее раздвоение: спешил спасти Зорянку, которую невры, наущенные Нецыем, хотели зарыть в основание нового поселения, а был вынужден ждать, пока не догорит изба Валуна, имита Невра, — чтобы уничтожить какую-то заразу, возникшую из подпространственного тоннеля…
И бесполезность всего, что делал он, безысходность отчаяния обрушилась на него с такой силой, что он прижался лбом к ледяному стеклу.
— Ладно тебе, — тихо сказал Фэлкон. — Сейчас мы двинем на станцию…
— Бесполезно, — перебил Колос. — Уже не проскочим.
— Почему? Только что проскочили ведь! Колос
— Ровно два. Теперь все улицы перекрыты. По магистральной сейчас пойдут машины с экспортным грузом из Комбината. И так до пяти утра.
Фэлкон беспомощно свистнул.
— Я и забыл. Да… если только по воздуху.
— И по воздуху не добраться. Там же летучие. Ну и вертолеты висят по всей магистрали.
И, словно в подтверждение его слов, вдали гулко зарокотало.
— Даже мы, истребители, в эту пору не выходим, — сказал Колос. — Мертвое время.
— О-ох, — простонал Фэлкон, с силой надвигая штору на окно, за которым вдруг разлился по улицам мертвенный свет прожекторов. — Чтоб им всем провалиться вместе со своим Комбинатом!
Из всего этого Сокол понял только одно: даже для того, чтобы попытаться найти Диву, надо ждать еще три часа.
Поглаживая подбородок, чтобы не было видно, как дрожат его губы, сел в углу дивана.
Три часа.
Три часа.
Череда картин неслась перед взором его памяти: вот Меда провожает глазами тающую имитограмму, смотрит с жалостью на Лиховида, упакованного в уродливый скафандр, а потом, торопливо приблизившись, срывает с себя влажные лохмотья. «Переведайся со мною!..»
Прощально махнув, бежит через поляну, и вот уже ноги ее взлетают над вершинами деревьев, и самые тонкие ветви не гнутся под ней…
Вот они со Звериной кружат меж деревьев, награждая друг друга сильными ударами…
Вот поднимается с травы, гори от студеной росы, смотрит смущенно: «Девок лихих гоняю. Теперь всякая хворь тебя минет…»
И вопреки всему нахлынула надежда, остудила жар, ути-Шила боль, словно сама она, Меда, Зорянка, Дива подошла, коснулась лбом — его лба, а губами — губ: «Все хорошо. Не тревожься обо мне!»
Итак, она все же дала о себе знать!
— Эй, ты что! — послышался вдруг испуганный голос, и Сокол увидел близко-близко глаза Колоса. — Что ты?!
Фэлкон поддерживал его за плечи, лицо у него тоже было встревоженное, й Сокол понял, что на миг не то уснул, не то впал в беспамятство.
— Ничего, со мной, ничего. И Дива тоже сейчас в безопасности. Мы встретимся с нею утром… там где-то такой серый забор… и здание, очень высокое, узкое, серое, зеркальные окна… — с трудом пытался он передать словами ту картину, которая вдруг мелькнула перед ним в тумане беспамятства.
— Зеркальные окна? — Колос даже присвистнул. — Так это ж Комбинат! Точно — та станция рядом с ним.
— Опять Комбинат! Что-то у вас тут все на этот Комбинат зациклилось! — покачал головой Сокол. — Рассказали бы хоть.
Теперь, когда тяжесть отлегла от сердца, он мог и слушать, и улыбаться, и говорить.
— Щас, расскажу, — неразборчиво пробурчал Колос, набрасываясь на бутерброды, которые принес из кухни Фэлкон. — Щас!
Хлеб был черствый, а колбаса почему-то сиреневой. Сокол так и не решился ее попробовать, так, пожевал только хлеба, а Фэлкон и Колос ели, хотя Фэлкон и не скрывал брезгливости.