Спарринг со смертью
Шрифт:
Ромка, расставшись с «маман», так он частенько называл свою мамочку, отправился в аэропорт, где благополучно сел на рейс до столицы.
Развалившись в кресле самолета, он размышлял над тем, что ему предстояло сделать.
Ступив на московскую землю, Зотов первым делом купил себе эскимо. Было тепло, и облитое шоколадом сливочно-сахарное произведение стимулировало мозговую деятельность. Слухи о столичном мороженом, как выяснилось, ходят неспроста. Было вкусно.
Среднего износа «Икарус» подошел к Внуковскому аэропорту.
Людская толпа легко занесла Зотова внутрь и определила где-то в середине салона. Соотечественники толкались и куда-то лезли, но Зотов воспринимал это спокойно. Главное — выполнить поручение.
Три дня назад Мама вызвал его и спокойно сформулировал суть работы:
— Поедешь в Москву, найдешь мужика. — Он произнес это с такой интонацией, будто среди пятнадцати миллионов человек можно найти только одного, кто представлял бы мужской пол. — Он сидит на Арбате и рисует портреты. Зовут — Андрей Артемьевич. Лысый, старый черт с огромными серыми глазами и темными кругами под ними. Отдашь ему эту кассету с фотопленкой.
Ромка протянул руку.
— Но обращаться аккуратно! Все ясно?
— Арбат. Андрей Артемьевич. Старый. Лысый. Художник. С кругами… обращаться аккуратно, — повторил Зотов.
— Найдешь старика, скажешь: «Привет от Мамы». Отдашь кассету, отправишься в ВВЦ и отснимешь там весь импорт, наберешь проспектов, чтобы мы здесь были в курсе последних новинок. — Шеф выложил аппарат «Кодак» и десяток катушек пленки. — Там проявишь. Сюда привезешь негативы. Все ясно?
Зотов воспринимал работу посыльного весьма осторожно. Он понимал, что его подставляют и в случае задержания он снова отправится туда, откуда недавно приехал, но что делать?
Размышляя о сумме вознаграждения, маминский посланник вышел на Арбат.
Андрея Артемьевича он засек через пятнадцать минут.
Порывшись в кармане, он нащупал кассету и, сжав ее вспотевшей от волнения ладонью, подошел к старику, шустро рисовавшему портрет красивой молодой женщины.
— Андрей Артемьевич? — осведомился Зотов. — Вам привет от Мамы.
Старик повернулся к Ромке.
— Мои круги под глазами лучше всякого пароля, правда?
У художника действительно были серые глаза и огромные темные круги под ними.
Зотов достал кассету, отдал ее старику и пошел прочь. Старик не остановил его. Вот и отлично. Сделал дело — гуляй смело, и Зотов отправился в ВВЦ снимать мебель.
Фотоаппарат жужжал, почти беспрерывно отматывая кадр за кадром, когда же пришла пора вставлять последнюю пленку, Зотов, стоя перед итальянской кухней, выделанной из сибирского леса, обомлел: в руке у него была кассета, которую надо было отдать художнику. Он не мог понять, как такое могло случиться.
Он бросился к выходу, расталкивая посетителей выставки.
На Арбате старика не было. Прослонявшись до вечера, он с дрожью в коленках отправился в гостиницу.
Ночью не спалось. Он вспоминал Маму, его угрожающий голос и почти физически ощущал кару, которая не заставит себя ждать. Как же он так?
Дома он снял с кассет красивые коробочки, а пластмассовые матовые баночки, в которых находились чистые пленки, поместил в один карман сумки. Он был уверен, что ничего не напутает, а тут такое!
«Если я сегодня не найду старика, то домой не вернусь», — решил Зотов, натягивая джинсы.
Но ему повезло. Дед сидел на том же месте и зарабатывал себе на жизнь.
Ромка почти подбежал к нему.
— Извините, я перепутал. — Он протянул художнику кассету.
Тот спокойно забрал ее, не говоря в ответ ни слова, а Зотов пошел прочь, подумывая о том, как бы побыстрее оказаться в самолете.
Появившись на следующий день на работе в двенадцать, как и было условлено, Ромка пошел к шефу.
— Заходи, — пригласил Мамин и показал на стул. — Как съездил? — говорил он спокойно, по-деловому, но чуть более вежливо, чем обычно, и это настораживало.
— Без накладок не обошлось, — признался Ромка, — но вроде все успел.
Шеф кивал головой. Затем снял трубку телефона.
— Валя? Зайди ко мне… Да, работа есть.
Он отключился и предложил Зотову посмотреть кино. Вставив кассету в видеомагнитофон, директор вышел, велев Зотову никуда не уходить.
Оставшись один, Ромка почувствовал себя лучше. На экране появилась элегантная молодая совокупляющаяся пара. Юноша расслабился, наблюдая за любовным действием. Кино с монотонным сюжетом набирало обороты. В кадре появлялись то собаки, то лесбиянки, то педерасты, то женщины с несколькими мужчинами, то мужчины, справляющие нужду на женщин. В общем, стандартный набор.
Через полчаса, когда ему уже наскучило все это, дверь открылась, и на пороге появился директор с мужчиной, которого до этого Ромка не видел.
— Ну, как кино? — поинтересовался Мама.
— Надоело, — признался Ромка.
— Познакомься, режиссер-постановщик Валя Боков.
У Зотова глаза широко раскрылись.
— Это у нас делают?
— У нас, у нас, — подтвердил Боков. — Пожалуй, пойдет, — выдал он фразу Маме.
Мамин подошел к столу и вынул из верхнего ящика шприц, наполненный мутным раствором.
— Что ж ты, сука, путаешься? — Он приблизился к Зотову.