Спарринг со смертью

Обухов Платон

Он вышел на следующей остановке, смутно представляя, что ему делать дальше. Связав Верника и прикрутив его к батарее, он на какое-то время обезопасил себя, но одновременно лишился единственного человека, который мог помочь. Прогулочным шагом Быков шел по улице, проверяя по отражениям в стеклах витрин, не преследует ли его чья-нибудь тень. Постепенно он начал рассуждать.

Милиция наверняка предполагает, что он попытается выскользнуть из города, и перекрыла маршруты для отхода. Сейчас проверяется каждый выезжающий из Сочи автомобиль или автобус, каждый вылетающий самолет. Значит, ему нужно на несколько дней надежно спрятаться в городе, пока не спадет первая волна проверок. Если его не найдут сразу, в течение ближайших часов и дней, накал начнет спадать… По мере того как поиски будут продолжаться, не принося результатов, милиция начнет уставать… у нее могут появиться другие заботы — не только его персона…

Воспользовавшись этой передышкой, он постарается нащупать выход из западни, в которой очутился отчасти по собственной вине, отчасти в результате стечения обстоятельств.

«Я пью до дна за тех, кто в море… за тех, кому повезет», — громко пропел напористый голос Макаревича из транзистора над самым ухом Быкова. «Да, — подумал Быков, — хорошо быть капитаном какого-нибудь суденышка… выйти в море и уплыть туда, где тебя никто не достанет, куда не доберется ни милиция, ни полиция…» Он остро завидовал тем, о ком пел популярный певец. Сейчас он был готов упасть на колени перед кем угодно — лишь бы это обещало надежду, какой-то проблеск в конце.

«Слава Богу, — подумал Быков, — что, несмотря на катастрофу на шоссе, я двигаюсь на собственных ногах, могу что-то сделать руками — они не скованы цепями…» Он представил себя в тюрьме — отчаявшегося, все потерявшего, мечущегося в цементном мешке, вдыхающего воздух неволи и теряющего остатки самообладания, самоуважения, самого желания жить… Подумав об этом, Быков испытал прилив энергии и решимости продолжать борьбу. За спасение, за выживание.

Он стал прикидывать, где ему переждать эти несколько дней, пока не улягутся страсти преследователей, а их энтузиазм не обмякнет.

Чердаки и подвалы Сочи наверняка подлежали самой строгой проверке. Там не спрячешься.

Снять номер в гостинице и постараться затеряться среди общей массы отдыхающих тоже было рискованно. Отели и гостиницы были поставлены на строгий учет, и весь контингент постояльцев тщательно фильтровался.

Найти угол в частном секторе?! После того, как его рожу продемонстрировали всему городу, здесь опять-таки можно нарваться на самую отвратительную неожиданность.

— Интеллигенция — уникальное явление, присущее только нашей стране, только России. В других странах интеллигенции нет. Одна видимость. Если о ней говорят, что она есть, значит, просто врут. Поняла?

Нина кивнула. Алексей Эдуардович Хлестов успел вдолбить ей, что он — кандидат философских наук, что он — автор большого количества научных работ, пользующихся популярностью… Она терпеливо слушала клиента, который уже вручил ей триста долларов и, судя по всему, должен был дать еще.

— А знаешь, в чем основной смысл существования интеллигенции? Ну, конечно, откуда тебе знать — ты же так далека от этого… Живешь исключительно своим желудком и половыми органами… Смысл существования интеллигенции в том, что она и совесть, и сердце, и ум нации. Без нее нация превращается в стадо животных, только ищущих случая порвать друг другу пасть ради горсточки материальных благ… Но интеллигенция — это такой небольшой, такой тончайший и хрупкий слой, который удивительно уязвим. Интеллигенция никогда не сдается, она всегда первой испытывает на себе всевозможные удары и гонения. Интеллигенты — настоящие рыцари культуры и духа, истинные страдальцы за идеалы. Быть интеллигентом очень тяжело, Нина, и ответственно. Но, — Хлестов выпятил грудь, — русская интеллигенция тем и отличается, что всегда ставила благо нации выше своего собственного. Ее не останавливали угрозы и притеснения, будь то в Москве или в любом другом уголке России!

Нина задумчиво смотрела на Хлестова. Она и не представляла, что этот невзрачный мужичонка обратит на нее внимание и заплатит так щедро. Он совсем не походил на мужчин, привыкших покупать услуги проституток. Видимо, так оно и было, но, приехав из Москвы в Сочи на отдых, он поддался расслабляющему действию знаменитого курорта. Нина замечала, что мужчины возраста Хлестова особенно охотно останавливали свои ищущие взоры именно на ней. Видимо, она казалась им чем-то вроде дочки, и они переживали своеобразный отцовский комплекс, требующий оказать «дочке» внимание, заботу и ласку.

— А ты — интеллигент, Алексей?

— Я-то?! — Хлестов усмехнулся и еще больше расправил грудь. — А ты как думаешь?! Может ли автор стольких трудов по философии, руководитель двух молодежных кружков, человек, мнением которого интересуется телевидение и радио на переломных этапах истории, быть кем-то еще?!

— Значит, ты — рыцарь… — промурлыкала Нина. — Ты нравишься мне, мой смелый рыцарь! — Она прижалась к Хлестову. Он вцепился долгим поцелуем сначала в левый, затем в правый сосок девушки и прошептал, тяжело дыша:

— Я снова хочу тебя, милая! Будь со мной поласковей!

…Когда все закончилось — довольно быстро, даже быстрее, чем думала Нина, утомленный Хлестов выбрался из кровати. Он достал из бумажника двести долларов и протянул Нине. — Вот тебе за услуги… и я хочу заночевать у тебя, а утром ты еще раз обслужишь меня и накормишь завтраком. О’кей?

Нина улыбнулась:

— Ложись, отдыхай. Чувствуй себя как дома…

Хлестов уснул мгновенно. Нина уже сталкивалась с этим явлением: мужчины после занятий любовью не чувствовали прилива сил. Особенно — мужчины возраста Хлестова.

Она села на смятой кровати и сунула в рот жвачку. Клиент спит. Можно сказать, что ей сегодня повезло. Пять сотен за ночь. Очень даже неплохо.

После того, как ей пришлось покинуть обитель господина Орлова, она была вынуждена пару ночей провести на побережье. На третью ночь ей повезло. Когда она лежала на песке и поглощала пиццу, купленную на последние деньги, к ней подкатил «Мерседес», и прилично одетый молодой человек попросил ее подняться.

Она не стала кривляться и встала. Видимо, все ее сто семьдесят сантиметров произвели впечатление, и ей предложили развлечься с тарифом в пятьдесят долларов в сутки.

С виллы ее выпроводили через неделю с пятью сотнями долларов в кармане. Щедрый хозяин по имени Вова отвалил премию в сто пятьдесят баксов и попросил больше не попадаться на глаза.

Деньги позволили ей снять квартиру. Она прибавила себе пару лет, хотя хозяйку однокомнатной норы больше устроила плата за полгода вперед.

Квартирка была однокомнатной, но зато здесь большую часть времени ее никто не доставал. Для того чтобы прокормиться, ей приходилось вечером гулять вдоль трасс в откровенном наряде…