Спартак: 7 лет строгого режима
Шрифт:
Черенков и Родионов с контрактами, а я без, хотя еще год должен быть в «Ред Стар»! «Совинтерспорт» продал меня за 250 тысяч долларов, а официально мне платили около 700 долларов в месяц. Для Франции — ничтожно мало, а для Советского Союза это было целое состояние. Помню, с какой завистью на меня смотрели посольские, когда я приезжал получать зарплату.
Когда еще только обсуждались контракты Черенкова и Родионова с «Ред Стар», Жан-Клод сказал, что, если все срастется, я получу 30 процентов от суммы. Это было больше моего годового контракта!
Но Латкин, атташе посольства по культуре и спорту, который присутствовал при
Я догадывался, что денег не увижу. Сказал, что комиссионные неважны, что нужно как можно быстрее обоих отправить во Францию. То есть в первую очередь думал о команде. Но слух о том, что я нажился на их контракте, разнесся. Однако я не только не нажился, но еще и оказался в дурацком положении. Жан-Клод воспользовался ситуацией и не продлил со мной контракт.
Как я и предполагал, со временем Федя во Франции зачудил. Он перестал принимать транквилизаторы, потому что хотел ездить на машине. А ездил плохо и сразу попал в аварию, в которой, слава богу, никто не пострадал. Но Жан-Клод захотел, чтобы Федя прошел обследование.
Я как об этом узнал, сразу в посольство, к Латкину. А в это время там находился председатель Олимпийского комитета СССР Владимир Васин. Обсудили с ним ситуацию, и Васин сказал, что никакого обследования не будет. Он встретился с Жан-Клодом и обо всем договорился.
Было решено отправить Федю в отпуск в Москву, куда он сам сильно рвался. Чтобы Черенковы ничего не заподозрили, билеты в Москву купили и Родионовым. Родионовы потом вернулись в Париж, а Федя с женой и ребенком остались в Союзе.
Федя позвонил как-то и спросил, в чем дело. Предполагалось, что ему все объяснит Дед, но он этого не сделал. Я отвечал, что не знаю, хотя на самом деле, конечно, все знал. Короче, отправили его безо всякого шума и гама. Деньги французы ему заплатили.
Проблему решили, но мне перед Федей было неудобно. И когда весной 1993 года «Спартак» приехал играть с «Антверпеном» полуфинал Кубка кубков, я Федору все объяснил, но не сказал, что французы хотели его обследовать. Они могли такой скандал поднять, да еще и неустойку выставить «Совинтерспорту». А Жан-Клод мне практически в приказном порядке говорил, что Черенкова надо отправить на психиатрическое обследование.
В тот же год приключилась еще одна история.
Когда «Ред Стар» приезжал в Москву на 60-летие Игоря Нетто, Ловчев договорился, что будет ответная поездка сборной ветеранов «Спартака» во Францию. Как уж они договаривались, не знаю, но когда он напомнил Жан-Клоду об ответном визите, тот ответил, что ни о чем таком не помнит, потому что в момент разговора был пьян.
Ловчев в панике!
А я через Вриньо узнаю, что ветераны «Спартака» все же могут прилететь в Париж. А времена были лихие. Если бы Ловчев не выполнил своих обязательств перед спонсорами, у него возникли бы серьезные проблемы. Звонит мне и говорит, что едет. Я в ответ звоню Вриньо и прошу передать Ловчеву, что их здесь не ждут. Тот обещал передать.
А дальше было так.
Возвращаюсь домой под утро после выездного матча. Выиграли, настроение хорошее, хотя всю ночь ехали на автобусе. Захожу домой и вижу в прихожей на первом этаже 20 пар обуви. Ветераны «Спартака»! Они меня ждали.
Выбегает Жора Ярцев и говорит: «Санек! Ты только не расстраивайся».
Как не расстраиваться, когда приехало 20 человек, а у меня дети болеют!
Зоя рассказала, что эти 20 человек свалились ей как снег на голову. Их никто не встретил, и деваться им было некуда. Оставить их на улице она, конечно, не могла и пустила в дом.
Черенковы и Родионовы жили тогда в гостинице и принять никого не могли. Да и вообще никакого интереса к ветеранам не проявили. Даже не помогли ничем, хотя приехали не чужие для них люди. Зоя за это на них сильно обиделась. Разругалась она и с Ловчевым и сказала мне, что он плохой человек.
Приезд ветеранов начался с приключения.
Валера Гладилин и Жора Ярцев потерялись на Восточном вокзале. Зоя с Ловчевым пошли их искать. И слава богу, что оба нашлись быстро, потому что сами они вряд ли смогли бы отыскать дорогу к нам домой. По-французски ни тот, ни другой, конечно, не говорили. Но гораздо хуже было то, что Жора и Глаша начали прямо в переходе метро продавать косынки, балалайки и водку, которую привезли с собой. Во всяком случае, так Зое рассказали спартаковские ветераны.
А если бы их полиция задержала? Но обошлось.
У нас была двухэтажная квартира. На втором этаже — три комнаты, внизу — большая гостиная. Кто-то приехал с женой, и Зоя отдала им нашу комнату наверху. А остальные на полу спали, потому что в гостиной были только диван и кресло. Подушек тоже на всех не хватало. А Ловчев со спонсорами поехал в другое место жить.
Я получал тогда 4700 франков в месяц, примерно 700 долларов на всю семью. Квартиру и коммунальные услуги частично оплачивал клуб. Ветераны привезли с собой колбасу и консервы, но запас явно не на десять дней.
Зоя достала пятилитровую кастрюлю и стала готовить им картошку, макароны и сосиски, потому что денег ни у кого не было, и все приходили к нам обедать. Она рассказывала, что те, кто первыми приходили, не оставляли почти ничего опоздавшим. Ей нужно было опять бежать в магазин, чтобы никто не остался голодным.
Проблема была еще и в том, что Зоя устроилась в престижный фитнес-клуб, где нужен был тренер по аэробике и общей физической подготовке. В те годы во Франции была высокая безработица, но специалисты ее профиля были нарасхват. Она и так вела занятия в посольстве СССР и еще в двух местах, а после этого и вовсе стала разрываться на части. Но гораздо хуже было то, что наши гости не экономили воду, за которую во Франции приходилось довольно много платить.
Зоя попросила меня объяснить им, что в раковину утекают деньги. Но я не стал, потому что не хотел жлобом выглядеть. Как-то Ярцев спросил, что тикает в туалете. И когда узнал, что счетчик на воду, удивился: «Как? Сходил в туалет, спустил и уже должен?»
«Да».
Ярцев вышел в гостиную и говорит: «Мужики! В туалет ходим все, но спускает последний!»
Шутки шутками, но за воду нам пришлось потом заплатить две тысячи долларов.
Зоя говорила мне, что, даже если мы в лепешку разобьемся, все равно окажемся в итоге плохими. Так и получилось. Ветераны не сыграли ни одного матча, пожили 10 дней в Париже и оставили мне какие-то вещи на продажу. Ну что мне, в переходе в метро надо было встать, чтобы их продать?! Конечно, я не стал ничего делать, да и не до того было. И когда с нас с Зоей потребовали деньги, отдали те, что были отложены на ремонт квартиры.