Спартак. Том 2
Шрифт:
– Ты прав, Симплициан, позорна и незаслуженна судьба, на которую мы обречены. Но разве мы повинны в столь великом несчастье? Разве мы не дрались храбро, презирая опасность, чтобы спасти претора Вариния от яростных ударов Спартака?.. Он опрокинул тебя… А я был ранен… Мы попали в плен, нас осилило великое множество врагов! Что могли мы сделать? Если великие боги покинули римлян и допустили позорное их бегство от презренного гладиатора, тогда как до сей поры они охраняли славных римских орлов от всех превратностей судьбы, то что могли, что можем сделать мы, ничтожные смертные?
– Будь осторожен, думай о том, что ты говоришь, Оттацилий, – тихо сказал
– Ах, да замолчи ты, наконец! – ответил ему кто-то сурово и строго, но это не был голос говорившего прежде. – Молчи, Меммий, забудь свой постыдный страх.
– К тому же, – заметил тот, кого назвали Оттацилием, – часовой ни слова не понимает по-латыни… Это грубый варвар-галл. Я думаю, он даже своего-то языка не знает…
– Ты не так говоришь, – строгим и суровым тоном прервал его последний из трех говоривших. – Если даже этот низкий гладиатор понимает наш язык, что же, по-твоему, мы не смеем говорить так, как это подобает римским гражданам? Что за подлая трусость! Клянусь Кастором и Поллуксом, покровителями Рима, которые за нас сражались против латинян на Регильском озере [10] , разве ты по меньшей мере пятьдесят раз не стоял лицом к лицу со смертью на поле сражения? Разве для тебя не лучше было бы умереть, чем пережить такой позор – быть обязанным шествовать впереди низкого гладиатора с консульскими фасциями!
10
Согласно римской легенде, Кастор и Поллукс во время битвы на Регильском озере в 257 г. римской эры сражались за римлян против латинян. (Примеч. авт.)
Говоривший умолк, и Спартак приблизился к палатке, в которой, как он понял, находились под стражей шесть пленных ликторов Публия Вариния.
– Ах, клянусь двенадцатью богами Согласия, клянусь Юпитером Освободителем, клянусь Марсом, покровителем народа Квирина, – опять послышался после минутного молчания голос ликтора Симплициана, – я никогда не думал, что мне в шестьдесят два года доведется стать соучастником такого позора! Когда мне было только шестнадцать лет, в шестьсот тридцать пятом году римской эры, я сражался под началом консула Луция Цецилия Метеллы, победителя далматов; потом я сражался в Африке против Югурты, сперва под началом Квинта Цецилия Метеллы Нумидийского, а затем славного Гая Мария; я участвовал в разгроме тевтонов и кимвров, шел за триумфальной колесницей непобедимого уроженца Арпина, за которой следовали, закованные в цепи, два царя: Югурта и Бокх; я был восемь раз ранен и за это получил два гражданских венка; в награду за оказанные родине услуги я был приписан к корпусу ликторов; в течение двадцати шести лет я шествовал перед всеми римскими консулами, начиная от Гая Мария, который семь раз был удостоен чести избрания его консулом, и кончая Луцием Лицинием Лукуллом и Марком Аврелием Коттой, которые избраны консулами на текущий год. Клянусь Геркулесом! Неужели же я должен теперь шествовать впереди гладиатора, которого я собственными глазами видел на арене цирка участником позорного зрелища? Нет, клянусь всеми богами, это выше моих сил… слишком жестокий жребий… Я не могу подчиниться судьбе… не могу перенести…
В голосе ликтора слышалось такое глубокое отчаяние, что Спартак был почти растроган.
– Ну и что ж? Что ты хочешь и что можешь ты сделать против воли богов? Как будешь бороться с превратностями несчастливой судьбы? – спросил после минутного молчания у Симплициана ликтор Оттацилий. – Придется тебе, как и нам, примириться с незаслуженным несчастьем и позором, посланным судьбой…
– Клянусь всеми богами неба и ада, – гордо ответил Симплициан, – я не склоню благородного чела римлянина перед таким непереносимым позором и не подчинюсь несправедливой судьбе! Я римлянин, и смерть избавит меня от поступков, недостойных того, кому боги ниспослали счастье родиться на берегах Тибра…
Из палатки до Спартака донесся крик. Это в ужасе кричали пять ликторов; слышен был топот сбегавшихся людей, голоса, восклицания:
– О, что ты сделал?
– Несчастный Симплициан!
– Да, это настоящий римлянин!
– Помогите, помогите ему!
– На помощь, на помощь!
– Подними его! Берись с этой стороны!
– Положи здесь!
В одну секунду Спартак обошел вокруг палатки и оказался у ее входа, куда, привлеченные криками, сбежались жившие в соседней палатке гладиаторы, сторожившие пленных.
– Пропустите меня! – крикнул фракиец.
Гладиаторы с уважением расступились и дали дорогу своему вождю, перед глазами которого предстало ужасное зрелище.
Старый Симплициан лежал на куче соломы, его окружили и поддерживали остальные пять ликторов; белая туника его была разорвана и покрыта пятнами крови; она лилась из глубокой раны в груди, которую он только что нанес себе. Один из ликторов поднял с земли и держал в руке тонкий и острый кинжал – его Симплициан с силой вонзил себе в грудь по рукоятку.
Кровь текла из раны непрерывной струей, а по загорелому лицу неустрашимого старого ликтора быстро разливалась смертельная бледность; но ни один мускул не дрогнул на этом суровом, спокойном лице, ни одно движение не обличало раскаяния или муки.
– Что ты сделал, мужественный старик! – сказал умирающему Спартак дрожащим от волнения голосом, с почтительным удивлением глядя на это зрелище. – Почему ты не попросил, чтобы я избавил тебя от обязанности шествовать передо мной с фасциями, раз тебе это было так тяжело?.. Сильный всегда поймет сильного, я понял бы тебя и…
– Рабы не могут понять свободных, – торжественно произнес слабеющим голосом умирающий.
Спартак покачал головой и, горько улыбнувшись, сказал сочувственно:
– О душа, рожденная великой, но измельчавшая от предрассудков и чванства, в которых ты был воспитан… Кто же установил на земле два рода людей, разделив их на рабов и свободных? До завоевания Фракии разве не был я свободным, а разве ты не стал бы таким же рабом, как я, после поражения при Аквине?
– Варвар… ты не ведаешь, что бессмертные боги… дали римлянам власть над всеми народами… не омрачай мои последние минуты своим присутствием…
И Симплициан обеими руками отстранял своих товарищей, которые старались перевязать ему рану лоскутами, оторванными от туник.
– Бесполезно… – произнес он, задыхаясь от предсмертного хрипа. – Удар был… точно рассчитан… а если бы меня постигла тут неудача, завтра же я повторил бы… Римский ликтор… шествовавший впереди Мария и Суллы… не станет позорить… свои фасции… шествуя впереди гладиатора… бесполезно… беспо…