Спасатель. Серые волки
Шрифт:
А ведь мог и пристрелить, подумал Кошевой, выключая компьютер. А я, дурак, ему еще ствол предлагал. Вот взял бы и пристрелил. Я бы лично на его месте так и сделал. А онто почему воздержался?
Объяснений ему виделось два: либо не сообразил по пьяному делу, либо просто струсил. Подумав, он добавил к первым двум еще одно: возможно, этот умник задумал чтото более тонкое, чем выстрел в переносицу. Чего там, с него станется! Люди, конечно, все разные, но в подобных ситуациях реагируют, как правило, всего двумя способами: одни нападают сразу, а другие дают
Действуя спокойно и методично, он собрал и запер в сейфе оружие, отключил электричество, переоделся в городское, закрыл все, что следовало закрыть, позвонил ДвоимизЛарца и выкатил изпод навеса мотоцикл.
Перекидывая ногу через седло, он понял еще одну вещь: пожалуй, хорошо, что Липский давеча его разочаровал – по крайней мере, теперь его не жалко будет пристрелить.
4
– Вот то, что ты просил, – сказала Марта, кладя на краешек стола миниатюрный компактдиск в жесткой обложке из прозрачного пластика.
Андрей сделал приглашающий жест в ее сторону горлышком бутылки. Марта отрицательно качнула головой; пожав одним плечом, Липский плеснул из бутылки себе в кофе, причем так щедро, что на столе образовалась приличных размеров кофейноконьячная лужа. Марта поспешно отодвинула подальше от нее компактдиск; Андрей наклонился к самой поверхности стола и, свернув голову набок, сделал вид, что собирается вылизать лужу языком. Марта болезненно поморщилась, а подоспевший Женька, довольно бесцеремонно и с некоторым раздражением оттолкнув голову своего несостоявшегося отчима, затер пролитое тряпкой, которая в последнее время постоянно была у него наготове.
– Осторожнее, – сказала Марта. – Ты себе даже не представляешь, чего мне стоило выполнить твою просьбу.
– Как обычно, – сказал Липский. Шумно отхлебнув из чашки, он удовлетворенно крякнул, утер губы рукавом, с сомнением покосился на бутылку, явно подумывая плеснуть в чашку еще, дабы довести процентное соотношение ингредиентов в кофе с коньяком до более устраивающего его состояния «коньяк с кофе», но передумал и просто закурил сигарету. С некоторых пор он снова перешел на крепкий «честерфилд». – Как обычно, – повторил он, окутавшись облаком табачного дыма, – легкая усталость мимических мышц, немного пересушенной зубной эмали, лишние полтора сантиметра нейлона, виднеющиеся изпод края юбки…
– Плюс кругленькая сумма, – закончила за него Марта. – И еще меня как минимум трижды спросили, на какую именно из иностранных разведок я работаю.
– Надеюсь, у тебя хватило ума сказать, что на таджикскую, – предположил Андрей, микроскопическими глоточками потягивая свое крепко разведенное высококачественным алкоголем пойло с таким видом, словно только что отверг сексуальные домогательства находящейся на пике карьеры звезды Голливуда, – или на белорусскую.
–
– Отчего же? – Андрей глубоко затянулся сигаретой и, запрокинув голову, прицельно выпустил струю дыма в люстру. – Бывают ситуации, в которых остается либо смеяться, либо плакать. Плакать я давно разучился, так что не обессудь. Согласись, это ведь и впрямь весело: как минимум трижды, по твоим же собственным словам, выслушав процитированный тобой вопрос и не дав на него вразумительного ответа, ты тем не менее осталась на свободе и вернулась вот с этим диском… Обожаю эту страну! Кстати, сколько я тебе должен?
– Я беру деньги только с клиентов, дела которых веду, – напомнила Марта. Андрей обратил внимание на привычно выверенную, не допускающую двойного истолкования точность построения фразы: не просто клиентов, а тех, «дела которых веду», чтобы, не дай бог, не приняли за женщину легкого поведения, – но прохаживаться по этому поводу не стал, ибо Марта сидела слишком близко, при желании легко могла до него дотянуться, и Андрей в целях сохранения здоровья почел за благо у нее этого желания не вызывать. – Да и суммы предпочитаю получать крупные, чтобы было приятно взять в руки. Так что лучше подожду, пока должок подрастет.
– Нуну, – сказал Андрей. – То есть большое спасибо.
Марте его «нуну» явно не понравилось, поскольку показалось многозначительным. «Нуну, подожди – дождешься, что я либо стану неплатежеспособным, либо заставлю тебя потратиться еще и на мои похороны» – так можно было истолковать это междометие, и Андрей, честно говоря, не мог с чистой совестью утверждать, что так уж и не имел в виду ничего подобного.
– Липский, – сказала она, – я тебя очень прошу: перестань пить. Протрезвей и подумай, во что ты ввязываешься. Это абсолютно бесперспективно, я за такое дело не возьмусь, и никто не возьмется – я имею в виду, никто из настоящих адвокатов, дорожащих своей профессиональной репутацией… и жизнью.
– Не знаю, что ты себе вообразила, – одним глотком допив кофе и снова присосавшись к сигарете, скороговоркой пробормотал Липский, – чего нафантазировала, но я лично ни во что серьезное ввязываться не намерен. Я не хуже твоего знаю, что плетью обуха не перешибешь. Это просто рядовое журналистское расследование, не имеющее ни малейшего отношения к… эээ… – Он красноречиво покосился в сторону скромно примостившегося в уголке дивана Женьки Соколкина и с нажимом повторил: – Ни малейшего.
Издав протяжный мученический вздох, Женька поднялся с дивана, собрал, демонстративно глядя поверх голов присутствующих, со стола грязную посуду и удалился в направлении кухни, громко топая и позвякивая тарелками, блюдцами и всем прочим. Вместе с посудой смекалистый отрок попытался умыкнуть со стола и бутылку, но Андрей оставался начеку и коньяк сберег.
– Хороший парнишка, – проводив его взглядом и выдержав коротенькую паузу, во время которой наверняка боролась с раздражением, заставляя себя переключиться на какуюнибудь нейтральную тему, сказала Марта.