Спасатель
Шрифт:
– - Значит, вы на пляже сейчас были?
– я испугался, что Виталий Палыч слышал мою перебранку с Машей, и будет меня сейчас отчитывать или наоборот хвалить.
– - Нее. Я рыбу удил и слышал блеяние. А с другой стороны монахи эти...
– - Семинаристы.
– - Да. Богословы, в обшем, хома-бруты. Знаешь, кто Хома Брут?
Я помотал головой.
– - Не знаешь. Ну ничего, узнаешь скоро. Скоро ремейк покажут. В кино-то ходишь?
Я опять помотал головой.
– - Ну и правильно, не ходи. Я-то хожу каждую неделю. Сплошь американское.
– - Ну так вот. Значит так. Дачи довоенные. Воровство было, каждый дом обчистили. Брали
– - У нас тут женщина жила. У неё самовар стащили.
– - И у нас!
– сказал я.
– У жешины два самовара увели. Тоже на дачах. Было два шикарных самовара от бабушки и от прабабушки остались.
– - Наша потом год на дачу не приезжала, так расстроилась. А ваша?
– - А наша в больницу попала, -- сказал я.
– -Наша шишками топила с детства свой самовар, привыкла понимаешь, Василь, за долгую жизнь! Самовар ей как ребёнок был! Опять же дело, от скуки занятие: за шишками сходить, в ельник. Но это ж нехристи. Что им самовар? Мда... Только и ездят на "газелях": "металлолом, металлолом", а сами смотрят, приглядывают, что где лежит, запоминают. Но меня они давно знают, я с ними дружу, так что кражи почти прекратились. И вот за хорошую работу домик мне товарищество организовало. Шутка ли: с участка по три тыщи собирали. Ещё забор должны привезти. Вот так-то. Старый то домик мой сгорел. Пьяный я заснул, вот домишко и сгорел. Сам обгорел слегка. Больше не пью.
Валентин Палыч разлил чай, принёс из домика рыбы горячего копчения. Мы с Евой такую обожали.
– - Ты ешь, ешь малыш. Это мне дарят всё. Кто-то кошек жалеет, кто-то собак. А вот некоторые людей жалеют, таких как я, непутёвых. Я-то знаешь кто?
Я помотал головой.
– - Я ж коллега твой -- тоже спасатель.
И Валентин Палыч рассказал мне удивительную историю. Про то, как он пришёл работать в Мирошев на завод по распределению после института. О том, как сразу продвинулся по общественной линии и даже возглавлял команду городскую КВН "Милославич". Он всё удивлялся?
– - Как: и КВН не знаешь? Нас показывали по телевизору. В высшей лиге. Проиграли мы с треском. Но я смотрелся хорошо. Мне все говорили: я был звездой команды. И это правда. Я спас команду от "сухого" разгрома.
Он рассказал, как женился на первой красавице завода. И вскоре его определили в ДК "Октябрь". Он там заведовал культурной жизнью. Валентин Палыч улыбался грустно и смотрел в тёмное небо, как будто за ночными тучами жили его воспоминания, его прошлая прошедшая, потерянная безвозвратно жизнь.
– - Приезжали поэты, писатели, театры. Был и местный театр. Не сегодняшнему чета. Современников ставили и немного классики. Я был на главных ролях. Лопахина играл, барона играл... ну в общем нормально жили.
Летом - на турбазе. И на пляже -- спасателем. На озере этом. Тут же, знаешь, Василь, лодочная станция была. А домик, в котором ты и твои друзья теперь -- это был медпункт. Тогда на пляж приезжали торговать. Пирожные пиво -- красота. Зонтики от солнца стояли. А какой тут был волейбол. Сказка, а не волейбол. Я конечно участвовал. И день физкультурника проводил. Как ты на той неделе или на позатой... а потом...
– - Что?
– не выдержал я. От Виталия Палыча веяло чем-то далёким и спокойным.
– - А потом настали девяностые. Сын у меня вырос так себе. Да и то... это... А что он видел? Отец летом на пляже, а зимой в ДК. Выпивал я иногда. Иногда и погуливал. Меня все в городе знали. Я и на радио местном выступал. Везде знакомства. Пропихнули по блату сына в Москву, в МИЭМ. А там - наркотики в общежитии. Сын задолжал. Спалили для предупреждения лодочную станцию - чтобы я понял, что всё серьёзно. Пришлось квартиру тут в Мирошеве продать. Жена от горя долго не протянула - заболела сердцем и умерла. Сын тоже умер в конце девяностых. Он там в Москве осел, тёмные дела... я его только в морге на опознании и увидел... А меня по старой памяти сторожем сначала на турбазу, теперь вот из жалости - здесь, на дачах. Шутка ли: три тысячи с участка мне на домик. Я как Кум Тыква какой-то... Кума Тыкву-то знаешь?
Я кивнул - Чиполлино мы с племяшкой зачитали до дыр. Хорошая книжка и картинки красивые.
– - Вот и доживаю, -- Виталий Палыч смотрел теперь на огонь.
– Я думаешь: только по общественной линии? Я всегда с руками. Пенсия маленькая. Но рукастость пригодилась. Грядку вскопать, покосить, тоже деньги. И хватает. И больше и не надо. Вот так-то. А раньше-то всё завод оплачивал. И Дом Культуры, и турбазу, и мероприятия спортивные. Всё бесплатно для народа было, Василь.
Я сидел и мучился: где я видел Валентина Палыча. Точнее - эту скромную голливудскую улыбку. И меня осенило! В администрации, и в Доме Культуры висели групповые ретро-фотографии. На многих был улыбающийся мужчина: красавец, в белой тенниске, всегда в обнимку с женщинами, всегда по центру. Это был он. У меня сжалось сердце. Неужели этот полубомж - тот вальяжный красавец?
Я стал прощаться.
– - Можно я к вам буду приходить иногда?
– - Да заходи. Только давай договоримся: без продуктов. Тут у нас на дачах люди старой закалки ещё остались. Жалостливые. А что жалеть то меня? Сам виноват. Попрыгунья-стекоза, как говорится. Слышал?
Я кивнул. Эту басню я с племяшкой учил наиз.
Я не пошёл по ночным дорогам. У меня не было ничего от собак. А пришлось бы идти мимо участка нашей подруги-сумасшедшей собачницы. Кто её знает, что ей в голову сегодня взбредёт? Одни барана на пляж тащат, а эта возьмёт и собак выпустит. Если меня узнает, вполне возможно. Я вышел через поле на шоссе и тормознул маршрутку. А уж потом от шоссе пошёл с редкими нашими поселковыми к нашим Заречным улицам...
Я шёл и думал.Вот это жизнь. Всё было хорошо. Ничего не стало. И завода давно нет. Только иглы штампуют. Турбаза распродана на участки. Дом Культуры остался... какой-то там памятник архитектуры... Театр есть.
Я думал: что ждёт меня дальше? В этом мире, где нет таких улыбающихся массовиков-затейников, где нет больше турбаз, грибков от солнца, медпункта, лодочной станции, а день физкультурника проводится по-нормальному, когда это нужно для "политической ситуации"... Как жить в мире, где деньги на дороги выделяются, а дороги не строятся. Как жить, когда такой хороший Виталий Палыч превращается в Кума Тыкву?
Дома, около ворот, стоял прислонённый к воротам этюдник. Не тот, который возвратила Ева, а тот, который я купил Маше в начале лета, когда её этюдник пропал.
Мама сказала:
– - Тебя Маша ждала, ждала. Я ей предлагала зайти. Но она - ни в какую. Потом вот этюдник притащила. Разревелась...
– - С Машей всё, мам. Завязал.
– - Ты с ней за лето раз пять уже завязывал, -- усмехнулась мама.
– - А теперь точно.
– - Ну хорошо. Хватит об этих "чугунках", - вышел к нам папа.
– А всё-таки, Василь, это было нечестно, что вы линию старта отодвинули.