Спасатель
Шрифт:
Дядя Боря сделал вслед Анне Владимировне реверанс, по повадкам это напоминало что-то карикатурно-бандитское, так вели себя спившиеся отцы и деды наших заречных поцаков.
15 Отходняк
Бешеный день закончился. Два дня я сидел на пляже обессилено. Сидел и сидел. И даже не кричал в мегафон, чтобы не висели на буйках. Катамараны и лодки выдавал дядя Боря. Михайло Иваныч слёг после кросса. Влад и Киря тоже попросили выходной. И Маша не пришла. И даже Ева. Пришла одна Снежана.
– - Ростик с Владом подрались сейчас из-за Евы.
– - А Ростик что? Приехал уже? Так рано?
– - Он и не уезжал. У него родители в Дубках строятся, забыл?
Ой да! Я и забыл, что Ростик теперь у нас. Мне это было неприятно: драка из-за Евы. Влад был моложе нас на два года, неужели Ева будет с Владом? Я погоревал с час. Убедил себя, что мне всё равно, и пошёл к дяде Боре, сказать что я уже сам могу следить за катамаранами.
Все газеты написали о Мирошевском кроссе в Военном городе, и о нашем Тужиловом акватлоне был репортаж. В интернете появились ролики с соревнований. Вся наша молодёжь выложила ролики. В администрации остались довольны, протест Анны Владимировны проигнорировали. Те, кто покровительствовал когда-то Анне Владимировне, ушли из администрации давным-давно. А новые дружили с дядей Борей. Кроме того в администрации прекрасно были осведомлены о неизвестно кем проколотых велах в транзитной зоне на чемпионате. А велы-то были куплены частично на бюджетные деньги. Дядя Боря сказал, что кроме меня на место куратора по спорту область никого не рассматривает в долгосрочном периоде. И ещё дядя Боря сказал не особо пугаться: это ещё не сейчас будет, а когда я выучусь в университете. И он мне обязательно поможет.
– - Помогу, если жив буду, -- вздохнул дядя Боря.
Как я не любил эти его присказки.
– - Борис Александрович! Что вы говорите?!
– - Главное сейчас не испортить положительный образ, -- сказал дядя Боря, не ответив мне.
– Не отказывайся от интервью, со всеми на пляже будь приветлив. Ты, Василь, должен дорожить репутацией.
– - Дядя Борь. Да погода вы сами видите какая. Август. Отпуска. В такую погоду придурки на озеро так и лезут пачками.
– - С придурками тем более будь любезен. Придурки непредсказуемы. Уяснил?
16 Барашек
"Жара отжарила и отжала" - так любит повторять дядя Ваня. Перед сентябрём похолодало. После плавания я сразу надевал вязаную шапку, чтобы не простыть - больше всего я боялся не холода, а резкого перепада температур.
Я развёл у домика спасателя костёр в мангале и думал о том, что всего три раза за лето понадобилась аптечка... Песок в этом году завезли удивительный, в нём не было ракушек, которыми обычно ранили ноги отдыхающие, в нём попадались только камушки.
Тут подошла Ева с этюдником на плече.
– - Можешь отдать своей Маше-растеряше.
– - Да можешь забирать. Я Маше новый купил.
– - Вот ещё!
– - Ева зло бросила этюдник и процедила:
– - Баран.
– - Овца, -- ответил я.
Я надеялся помириться с Евой. Я не хотел, чтобы она была с Ростом или Владом. Я надеялся, что она сейчас начнёт спрашивать как раньше, страдальчески заглядывая в глаза:
– - Василь! Почему ты меня бросил? Ты меня разлюбил, да?
Все прошлые разы я говорил:
– - Отвяжись Ев.
Сейчас бы я ответил Еве, что не разлюбил. Пусть только она не гуляет ни с Ростом ни с Владом. Пусть она терпит. Я, если честно, уже совсем запутался. Ева не знала, что мы ссорились с Машей, этого никто не знал. Летом я всего раз был у Маши в гостях. Родители Маши смотрели на меня испуганно, оценивающе, беспардонно. Дедушка Чугунов заколебал вконец разговорами о новых технологиях производства спортивной беговой одежды, дарил мне какие-то каталоги, которые и так мне совали пачками на всех соревнованиях. Мне было неудобно отказывать, приходилось благодарить дедушку, тащить эту макулатуру домой и кидать в корзину с щепками для растопки.
Я не знал, как быть с Машей, как быть с Евой. Мне надо было сесть и спокойно подумать, разобраться. Раньше бы я понёсся отдавать Маше этюдник (Вот он, Маш! Нашёлся! У нас на Тужиловом нет воров!), но теперь не торопился.
В пятницу на Тужиловом было серо и сыро. Я обожал такие дни. Никто не ходит, даже сборщики пивных банок пропадают. Маша пришла прощаться. Она уезжала в Москву. Я отдал ей этюдник. Она улыбнулась:
– - Ну вот. Теперь у меня два этюдника.
Она сидела на стульчике и грела руки у мангала. С распушенными волосами, густыми, тяжёлыми, сильно подросшими за лето золотыми волосами. Озеро рябило - дул ветер, но у нас за домиком не было ветра: он же стоял к озеру задом к лесу передом. Маша похудела за то время, что я её не видел, она тянула к огню хрупкие руки, тонкие запястья, длинные пальцы. Я испытал прилив нежности. Подошёл и обнял её... Прошло несколько часов. На пляже - никого.
Вдруг ветер донёс музыку и рёв машин. Я вышел из домика. Микроавтобус остановился у пляжа. Дорога была опасная, скользкая, перед похолоданием прошли ливни. Но микроавтобус есть микроавтобус - немного побуксовал и припарковался на линии недавнего финиша - там, где начинался песок. Из автобуса, болтая по-ненашему, стали выходить азиаты.
– - Зачем они только приехали!
– нервно сказала Маша.
Послышалось жалобное блеяние. Из автобуса вывели барашка. Целого барана!
– - Ух ты! Барашек!
– обрадовалась Маша.
Я сначала и не врубился: зачем барашек. Выгуливают же вокруг пруда коз. Козёл всегда впереди, трясёт бородой. Собака охраняет его и стадо. А тут - один баран, блеет жалобно.
Мелодия стала громче - такое пение, напоминающее блеяние барашка. Азиаты ставили мангалы. Я заметил среди них бугра, садовника или не знаю кого, -- того, кто мне сказал, что пруд будет наш. Он пошёл ко мне, поздоровался. Протянул руку:
– - Василь-сан! Приветствую!
– он говорил почти без акцента. Больше того - он "безвозвратно обрусел" -- так говорил о нём и дядя Боря.
В этом рукопожатии не было фамильярности, как потом утверждала Маша. Бугор жил на нашей 1-ой Заречной уже лет пять. Я пожал руку. Без удовольствия, но и без всякого отвращения. Как давнему знакомому. Тем более Маша всегда стыдила меня за то, что я ругаю индейцев. (Ну что я сделал не так?!)
– - У друга юбилей. Всю ночь гулять будем, -- улыбался золотом бугор. Они уже выставляли столы. Я попросил не выставлять на пляже. Тогда они пошли туда, где был детский лягушатник, к кувшинкам. Там разбили шатёр, перетащили мангалы, туда же перепарковали микроавтобус. Их было десять человек. Десять человек и один баран.