Спасение Келли и Кайдена

Соренсен Джессика

— Нет ничего лучше, — едва слышно отвечает она, смотря в изножье кровати и пытаясь сдержать слезы. — Просто тебе самому нужно это понять.

— Я лишь хочу, чтобы ты была свободна… от моих проблем, сложностей моей чертовой жизни.

— Я не хочу быть свободной. Я хочу быть здесь. С тобой. Я… меня не беспокоят сложности твоей чертовой жизни или твои проблемы. Я просто хочу тебя… И хочу, чтобы ты был счастлив. Ты этого заслуживаешь.

Твою мать. Никто никогда не говорил мне такого. Я даже не уверен, что значит счастье. Больше не могу себя контролировать. Каждый

мой шрам изнывает, и мне нужно их заглушить. Я склоняюсь, обхватываю рукой затылок Келли, приподнимаю ее и целую с такой настойчивостью, от которой мои шрамы словно вновь открываются. Переворачиваю нас, прижимаю ее к кровати, опускаю руку на ее грудь. Келли вздрагивает, разводит колени, и я снова у нее между ног. Целую ее пылко, прикусываю губы, касаюсь каждого доступного участка ее тела. Когда наконец-то отстраняюсь, едва могу отдышаться, затем прокладываю дорожку из поцелуев по линии челюсти, спускаюсь на ее шею, к ключице. Покусываю нежную кожу, отчего Келли крепче сжимает ноги вокруг меня.

Опускаюсь все ниже, ее бедра приподнимаются, когда я обвожу языком ее сосок, потом целую. Она сексуально стонет, запускает пальцы мне в волосы. Мой поцелуй становится жестче, после чего я переключаюсь на другую грудь. Ласкаю ее языком до тех пор, пока не дохожу до исступления.

Отклонившись назад, достаю новый презерватив. Секунды спустя я снова в ней. Мне хочется, чтобы так было всегда. Только Келли и я, без звуков и тяжести окружающего мира. Без чертовых жизненных сложностей.

Глава 14.

 Взглянуть правде в лицо и отпустить ее

Келли

Мы занимаемся любовью бесчисленное количество раз, на протяжении всей ночи, а затем, наконец, я надеваю рубашку Кайдена, а он влезает в свои боксеры. Позже мы лежим на кровати и отдыхаем. Где-то под утро в дом заваливаются Люк и Сет, ужасно пьяные и создающие очень много шума. Несколько секунд спустя, Сет начинает дергать дверную ручку и тарабанить в дверь.

— О, Келли Лоренс, впусти меня, — бормочет он, стуча по древесине.

Потом я слышу, как Люк отвечает, — Не пущу, клянусь моей бородой–бородищей!

За этим следует много смешков и после звук разбитого стекла.

Я смотрю на Кайдена, одной рукой обнимающей меня, а другой играющей с моими волосами. Он улыбается мне, когда я укладываюсь лицом на его грудь.

— Они в стельку, — говорит он. — И смею предположить, что Люк уронил бутылку на пол в своем классическом стиле.

— И много раз он так делал?

— В прошлом, много. Такое ощущение, что он забывал, как использовать свои руки или что-то типа того.

Я смеюсь лежа на его груди, а он целует меня в макушку.

— Следует ли мне впустить его? — спрашиваю я.

— Неа, — отвечает Кайден. — Пускай остаются там и раздражают друг друга.

Я хихикаю, когда Сет продолжает стучать в дверь. Он делает это довольно долго, прежде чем сдаться, и дом в конечном итоге погружается в тишину. Даже если последние несколько часов были восхитительны,

у меня все еще вертится тонна вопросов на языке, но я боюсь последствий, которые будут, если задам их.

— Скажи мне, о чем ты думаешь? — повторяет он вопрос, заданный ранее мною, накручивая на палец локон моих волос.

Вглядываясь в его лицо, я замечаю маленькие шрамы на нем, и не могу поверить, как многого люди не замечают.

— Думаю, что тебе следует рассказать кому-то о своем отце.

Он застывает, и прядь волос падает с его пальца.

— Келли, я не могу сделать это. Никто не поверит мне.

Руками я опираюсь на его грудь и перекидываю ногу через него.

— Нет, они поверят. Просто мы должны найти правильного человека.

Он качает головой, тяжело сглатывая, и устремляет свой взгляд на Луну в окне.

— Я не могу.

Я кладу руки на его плечи, надавливая на них.

— Да, ты можешь... и знаешь почему... — затихаю я, потому что то, что я скажу, вероятнее вторая самая трудная вещь, которую я когда-либо хотела сказать. А первая из которых что я, на самом деле, должна рассказать кому-то еще, — потому что я собираюсь тоже кому-нибудь рассказать.

Его взгляд встречается с моим, оценивая мое выражение лица с большой озабоченностью.

— Ты собираешься рассказать кому-нибудь о Калебе?

Мое сердце пытается убить меня изнутри, грохоча в груди.

— Да, я сделаю это, если ты тоже поговоришь с кем-нибудь.

Это кажется легким, по крайней мере, в моей голове. Я пообещаю ему, что расскажу моей семье свой секрет, как только он расскажет о своем отце кому-нибудь, тому, кто сможет предпринять какие-нибудь меры. Хотя, когда на самом деле придет время сказать об этом миру, это будет сложно, грубо, больно, обидно, стыдно... Я могла бы написать список в моем дневнике, как это будет и на это просто не хватит страниц.

— Келли, я думаю это чудесно. — Поощряет он меня. — Ты должна рассказать родителям.

— Но я собираюсь рассказать, если только ты скажешь о своем отце. — Знаю, что это шантаж, но это все, что я имею на данный момент. — И тебе нужно рассказать правду – нам обоим это нужно.

Его брови хмурятся.

— Ты меня шантажируешь?

Мои плечи поникают, и я чувствую себя самым худшим человеком в мире.

— Я делаю это только потому, что тебя люб... забочусь о тебе. — Мои глаза расширились от слова, которое я чуть не произнесла.

Я знаю, что он заметил, но притворяется будто этого не было. Он абсолютно спокоен лежа подо мной.

— И что будет после того, как мы расскажем это кому-то?

Слезы начинают скапливаться в моих глазах и скатываться по щеке, подбородку, капая на него.

— Свобода. — Пытаюсь остановить слезы, но стена внутри меня рушится, и вскоре, я теряю контроль над эмоциями. Я вновь начинаю рыдать. Он, скорее всего, может подумать, что все, что я делаю – это плачу.

Он притягивает меня вниз к себе, и я прячу лицо у него на груди, держась руками за его плечи. Слезы затуманивают мое зрение, когда я смотрю на стену с моей стороны.