Спасение на воде
Шрифт:
Потом я сбегал за Никитой (озеро продолжало тупо бушевать), и мы вместе стали носиться по этой горячей долине. Потом я увидел слезающих с горы солдат с зелеными погонами пограничников.
…Мы ехали в газике среди цветов.
— Всыпать вам надо как следует! — сказал шофер.
— Конечно, конечно! — радостно согласился я.
Мы въехали в раздвинувшиеся темно-зеленые ворота с двумя выпуклыми красными звездами. Потом мы оказались в белом пахучем медпункте. От запаха лекарств меня вдруг вытошнило — видно, наглотался воды.
— Да не жуйте вы зонд!.. Глотайте! — закричал врач.
Потом я спустился по ступенькам… Зеленая скамейка, клумба, обложенная кирпичом, горячий запах какао из кухни!
После «спасения на воде» ликованье и общительность душили меня.
У ворот я увидел часового, который показался мне почти ровесником.
— Слушай! — сказал я. — Слышал уже небось про наше крушение?!
Он почему-то молчал.
Жестикулируя, я стал рассказывать.
…Я несколько увлекся и чуть не пропустил момент, когда он, внезапно блеснув слезой, вдруг передернул затвор, дослав патрон в патронник.
— Все! Все! Ухожу! — подняв руки, сказал я.
Потом я залез на вышку — запыхавшись, оказался на высокой деревянной площадке под крышей. С края, высунувшись наружу, стоял на треножнике длинный светло-зеленый бинокль (дальномер?). Я пригнулся к нему, стал смотреть. Прямо перед глазами оказался светлый бревенчатый дом, окруженный расплывчатым радужным повторением. Я узнал тот самый дом, в который вбежал после спасения. Потом я со скрипом повернул дальномер и оказался вдруг среди высоких волн. Я испуганно отвернул дальномер и вдруг увидел торчащую среди камней рубку нашего катера! На крыше сидела чайка, окруженная таким же радужным ореолом.
Мы перелезли булыжную гору и увидели наш катер, застрявший в камнях. Быстро жонглируя на скользких камнях, мы добрались до него. Я первый залез на высокий нос. Катер, скрипя, стал медленно перевешиваться. Вода, переливаясь внутри, бухнула в нос.
— Странно! — сказал Никита, присев под катер. Обшивка цела. Откуда же столько воды? Ну-ка, перейди на корму!
Я, как на качелях, перевесил катер на корму.
— Так. И спереди цело! — сказал Никита, заглядывая под катер.
С трудом сдвинув размокшую, разбухшую дверь, мы влезли внутрь. По колено в воде мы прошли в каюту. Вода была мутная (размокла мука!), плавали перья из подушек, и матрешка, которой мы накрывали заварочный чайник.
Корма, соответственно, поднялась, вода перелилась к нам (стало по пояс), и мы вдруг услышали, как в корме звонкой струйкой льется откуда-то вода… Вот она иссякла, и стало тихо.
— Ясно! — радостно сказал Никита. — Губит проклятая жадность! Надень я на стык выхлопа трубу дюрита подлинней — и не попадала бы вся вода, оказавшаяся в выхлопе, в катер!
Мы еще раз качнули катер — и точно: выхлоп, выходящий в воду ниже ватерлинии, зачерпнул воды и, когда поднялся, вылил ее всю в катер.
— Урра-а! — почему-то радостно закричали мы.
— Еще же вал сломан, — сказал я.
— Ерунда!
Мы быстро сняли крестовину соединения коленвала, выползли по камням на берег.
Потом мы радостно бежали по лесной дороге. Тепло, сухо, иногда пунктиром блеснет паутина.
Мы пробегали мимо заставы, и тут я увидел выходящего из ворот своего знакомого — часового. Я бросился к нему.
— Слушай! — закричал я. — Знаешь, в чем оказалось дело? Нужна труба дюрита подлинней, и все! Слушай! У вас же есть, наверно, дюрит!.. Слушай! Дело есть! Надо катер с камней стащить! У вас есть же, наверно, вертолеты там, транспортеры?
Он резко повернулся и ушел обратно.
Через час мы выходили с погранзаставы с трубой дюрита. Мы помчались в поселок, где, как нам сказали, можно получить остальную техническую помощь.
В мастерской было темновато, пахло машинным маслом. Сварщик вставил в зажим нашу крестовину, кивком сбросил на лицо маску с мутным слюдяным окошком.
Тракторист со стоящего здесь трактора подробно расспрашивал меня о причинах нашего бедствия и время от времени издевательски повторял, подмигивая остальным:
— Правильно говорит городской мальчик!.. Правильно говорит приезжий мальчик!
— Ну, все! — сказал сварщик. Толстый светящийся шов на нашей крестовине быстро гас. Сварщик передал крестовину слесарю, тот, зажав ее в тиски, долго обшаркивал напильником.
— Да ничего!.. Неважно! — сказал я.
— Правильно говорит городской мальчик! — сказал тракторист.
— С камней-то как будете сниматься? — спросил сварщик.
Никита пожал плечами.
— Катки надо. По каткам снимете.
— А где их взять?
— У дядя Миши спросите, у лесничего.
— А он даст?
— За пол-литра он все даст! — сказал сварщик.
Когда мы вышли из мастерской, солнце уже садилось. День, можно сказать, пошел на сварку.
Мы шли по улице и вдруг увидели идущего зигзагами старичка.
— Кто это идет? — взмахивая руками, кричал он. — Это дядя Миша идет! Кто-о здесь хозяин?.. Здесь дядя Миша хозяин!
— Дядя Миша! — подошел к нему Никита. — Нельзя ли для катков бревнышек из сухостоя, катер на воду спустить?
— Счас! — подумав, сказал дядя Миша.
Он ушел в дом, и долго его не было. Потом вдруг оттуда раздались крики:
— Кто это идет?.. Это дядя Миша идет!.. Кто здесь хозяин?.. Здесь дядя Миша хозяин!
Решившись, мы вошли в дом.
— Дядя Миша! — сказал Никита. — Ну что тебе сделать? Санитарную рубку? Рубку ухода? Рубку осветления? Ведь загажен же лес!
Взгляд дяди Миши остановился вдруг на Никите.
— Один плыл али с красной девицей? — неожиданно нараспев заговорил он. (Я понял вдруг, что мы имеем дело с колоссальным жуликом.)