Спасенная с «Титаника»
Шрифт:
Хэрриет взялась за дверную ручку.
– Все ясно. Я рада, что мы объяснились, Селестина. Я скажу всем, что ты нездорова.
Больше они никогда не поднимут эту тему, поняла Селеста. Хэрриет стыдно за то, что открылось ее собственное унижение. Вот если бы они объединили усилия, можно было бы надеяться на примирение с Гровером. Ох, и о чем она только думает, вздохнула Селеста. Никакие словесные убеждения не изменят характер мужа… но ее действия заставят его задуматься.
Глава 44
29 июля 1914 г
Найти хорошую точку обзора оказалось нелегко. Жители Личфилда высыпали на улицы, чтобы посмотреть, как группа членов
На голове у глашатая красовался цилиндр, его жезл и сабля блестели на июльском солнце. Разношерстная кучка «Смотрителей оружия» в костюмах Средневековья медленно шествовала мимо зрителей. Следом шли мэр и шериф, потея в алых треуголках, отороченных мехом, и возглавляя группу почетных гостей, которые были одеты сообразно мероприятию: мужчины – в черные костюмы, дамы – в шелковые платья приглушенных оттенков. Оборки на подолах шуршали по земле, подметая уличную пыль.
Трубачи в алых тужурках возвестили об их прибытии громом фанфар. Процессия влилась в Музейный сад, где вокруг статуи, закрытой тканью, в карауле стояли морские офицеры.
Мэй отошла в тень. Слова до нее почти не долетали, к тому же Элла беспокойно ерзала в коляске – больше всего девочку интересовал продавец мороженого, стоявший на углу. Его товар шел нарасхват: зрители, собравшиеся поглазеть на церемонию, охотно покупали мороженое.
Мэй с гордостью отметила, что на священниках надеты те самые сутаны, которые она помогала чистить, крахмалить и гладить сегодняшним утром. Они выстроились по степени важности вокруг епископов, облаченных в золотые епитрахили и митры. Пышное театрализованное представление идеально вписывалось в декорации соборного города.
– Кого чествуют? – поинтересовался мужчина в матерчатой кепке, чьи усы были испачканы мороженым, капавшим из рожка.
– Открывают памятник капитану Смиту, – отважилась произнести Мэй.
– А-а, тому, который потопил «Титаник»! А на кой нужно ставить ему памятник?
– Он был храбрым человеком, очень храбрым! – отрезала Мэй, не в силах сдержать раздражение.
– Вам-то откуда знать? – Мужчина в кепке смерил ее взглядом.
Вряд ли кто-то ею залюбуется, мысленно признала Мэй. Обычная женщина в свободном сером платье; усталое лицо, волосы цвета мокрого песка стянуты в пучок под соломенной шляпкой. Стоит лишь упомянуть, что она – одна из спасенных с «Титаника», и этот тип сразу закроет рот. Мэй, однако, этого не сделала, а прикусила губу и отодвинулась в сторонку.
Она хотела послушать, что говорит герцогиня Сазерленд, но до нее долетали только обрывки речи. Женщина, стоявшая рядом с Мэй, показала пальцем на молодую леди в серебристом платье, ниспадающем свободными складками.
– Леди Скотт… вдова капитана Скотта, великого исследователя [9] … – шепотом сообщила соседка Мэй. – Это она изваяла статую. Ее муж – вот уж кто действительно заслужил быть увековеченным в бронзе. Настоящий герой!
Совершенно ясно, что капитан Смит не в чести у местных жителей. Зачем они вообще пришли? – удивлялась Мэй. В городе только и говорили о том, что эта статуя никому в Личфилде не нужна. Противники возведения памятника подали в городской совет петицию, под которой стояло семьдесят подписей. Если бы только Мэй могла высказаться в поддержку капитана!.. В этот момент она расслышала заключительные слова герцогини:
9
Скотт, Роберт Фолкон (1868–1912) – капитан королевского флота Великобритании, полярный исследователь, один из первооткрывателей Южного полюса, возглавивший две экспедиции в Антарктику: «Дискавери» (1901–1904) и «Терра Нова» (1912–1913).
– Не печальтесь, друзья мои. Капитан Смит покоится на дне. Океан безмолвно и безжалостно забрал из нашего мира многих великих людей, многих из тех, кто дорог нашему сердцу…
Вот именно, в мыслях вздохнула Мэй. Слушать дальше ей расхотелось – слишком много воспоминаний пробуждали эти слова.
А теперь все разговоры – о войне и о том, что мужчины вновь возьмут в руки оружие. Скольким из них суждено найти конец в морской пучине?
Взгляд Мэй привлекла стройная девушка в белом платье и широкополой шляпе. Ее темные волосы струились по спине до пояса. Хелен Мелвилл Смит, единственная дочь капитана Смита, протянула руку, чтобы открыть статую отца. Ее мать сидела рядом и с волнением смотрела, как Хелен сбрасывает покрывало со скульптуры. Взорам собравшихся предстал широкоплечий морской офицер. Его руки были скрещены на груди, а взгляд устремлен поверх публики, поверх купола музея и трех шпилей собора, куда-то в пространство. Толпа вяло зааплодировала.
Теперь капитан Смит стоит на постаменте вдали от моря, навечно заточенный в равнодушном Личфилде, глухой к речам сильных мира сего. В Соборном дворе несколько недель обсуждали, кто из богатых и известных персон посетит сегодняшнюю церемонию: леди Диана Мэннерс и ее сестра, маркиза Англси; сэр Чарльз Бересфорд, член парламента, и другие. Выступить с речью хотели все, однако опасались проявлений недовольства, особенно после того, как викарий собора Святого Чеда всколыхнул публику своим письмом, напечатанным в газете. Многие важные персоны под невнятными предлогами отказались от участия в церемонии.
Мэй вытянула шею, пытаясь рассмотреть сидящих. Среди них были родственники капитана из северного Стаффордшира, представители компании «Уайт стар лайн» и спасенные пассажиры – такие же, как Мэй. Она охотно выразила бы им свою поддержку, но опять же ради собственной безопасности вынуждена держаться на расстоянии.
Несмотря на ропот противников, событие получилось громким и собрало много народу. Мэй надеялась, что статуя хоть отчасти послужит утешением семье капитана Смита. Мэй не сводила глаз с Элинор, вдовы капитана, – та возложила к постаменту венок из красных и белых роз. С каким достоинством она несла свой крест в течение этих двух лет! О чем она сейчас думает?
Солнце било в глаза, жара усиливалась. Мэй устала, а Элла начала капризничать.
– Уточки… покорми уточек, – требовала девочка.
Мэй хотела подойти поближе к памятнику, но для этого нужно было дождаться, пока все разойдутся. Она покатила коляску назад, в тенистые заросли близ соборного пруда. Сейчас они покормят уточек, как Мэй и обещала.
Торжественная часть завершилась; курсанты морского училища и резервисты, стоявшие в карауле, получили команду «вольно». Люди начали подходить к памятнику и разглядывать табличку.
– Давай покормим уточек! – не унималась Элла.
Сколько шумихи было вокруг надписи на табличке! Мэй своими ушами слышала ожесточенные дискуссии каноников в трапезной и споры студентов за вечерним какао перед службой. Естественно, ее разбирало любопытство, какой вариант выбрали в итоге.
Церемония закончилась, скамейки опустели, народ двинулся в парк, пабы и чайные, желая охладиться. Только теперь Мэй отважилась подойти к статуе. Никто и не догадывается о том, какое отношение она имеет к этому знаменитому человеку… Читая надпись на табличке, Мэй едва не заплакала. Имя, звание, годы жизни и смерти и эпитафия – пышная, но неопределенная: