Спаси и сохрани
Шрифт:
Не прошло и десяти секунд, как таинственный преследователь превратился в высохший, полупрозрачный скелет. Припав к земле, скелет в последний раз потянулся рукой и рассыпался. Девушка шумно вздохнула – дым, роняя лепестки пепла вперемешку с костной мукой, начал рассеиваться.
Ваня не успел ни прийти в себя, ни осознать увиденное. А девушка уже стояла прямо перед ним. Из-под длинных волос выбивалось пение – мальчик слышал голос, но не мог понять слова. С плеч девушки стекала вода.
– Нет… Нет…
Ваня хочет отступить, но не может.
Из
Ваня закричал и взмахнул локтём. Мощный толчок – тело перешло в горизонтальное положение. Мальчик почувствовал, что падает. Падает бесконечно долго, захлёбываясь тьмой.
И только тогда Ваня очнулся.
Открыл глаза, но светлее не стало. Тело ныло и в некоторых местах саднило. Теперь понятно, как чувствует себя боксёрская груша после добротной тренировки.
Сколько уже так пролежал? Час? Два? День? Времени, что ползёт улиткой на уроках и мчится со скоростью «Формулы 1» в каникулы, здесь, похоже, не существовало. Ноги и руки затекли, но мальчик не шевелился – вдруг повредил себе что-нибудь? На уроке ОБЖ однажды говорили: когда случается перелом, человек может сначала ничего не чувствовать из-за шока, но стоит чуть двинуться, как наступает адская боль. Ваня надеялся, что его скоро хватятся и начнут искать. Ну, или в мерзком Генке проснётся совесть. Хотя откуда совесть у модных столичных мажоров? Денег она не приносит, славы тоже.
А ведь он сам совсем недавно мечтал стать таким же…
Надежда на быстрое спасение неумолимо таяла, а к мальчику подбирался идущий от земли холод. Телом потихоньку завладевал озноб.
Тут что-то взобралось Ивану на грудь. Сусликов осторожно приподнял руку – так, конечности слушаются, боли вроде нет, значит, всё цело. Ткнул наугад в темноту. Попал во что-то мягкое и тёплое. Провёл воображаемую линию в одну сторону и упёрся во влажный кончик, провёл в другую – сжал нечто, похожее на ржавый металлический шланг.
Уши резануло возмущённым писком.
Крыса! Огромная серая крыса! Прямо тут, у него на груди!
Сусликов завопил и вскочил на ноги, сбросив противного грызуна. У ног тут же началось шевеление. Похоже, хвостатый гость привёл с собой многочисленную родню. Кто знает, сколько крыс сейчас таилось в темноте?
Продолжая кричать, мальчик кинулся вперёд. Хотя ориентироваться в глухой черноте было невозможно – право, лево, вперёд и назад перемешались и стали условностью. Периодически Ваня натыкался на одну из стен. Отшатываясь, бросался в другую сторону, пока и там не натыкался на препятствие. Так и бежал – от стены до стены, зигзагами, как пьяный.
Крысы бежали за ним.
Наконец их писк замолк. Ваня выбился из сил, шёл уже еле-еле, цепляясь одной коленкой за другую. Неужели подземелье и правда такое большое? Неужели помощи ждать бессмысленно – его и за год здесь не отыщут? Глупо умирать вот так, да ещё в расцвете юношеских лет.
Ваня сделал неожиданное открытие. До сегодняшнего дня он мало задумывался о смерти. Смерть представлялась чем-то далёким, полусказочным, эдакая выжившая из ума старуха с косой, что приходит к людям либо в играх, либо в фильмах. А если в жизни, то к кому-то малознакомому.
А что, если переход на ту сторону – это такой же длинный тоннель? Такие же арочные своды земли…
Стоп!
Глаза не могли привыкнуть к мраку настолько, чтобы различать пейзаж по сторонам. Без источника света, пусть даже самого слабого, это было невозможно. Но свет, кажется, был! Тьма ёжилась, словно живое существо, и нехотя отступала, пропуская жидкий, полупрозрачный луч. Луч трепыхался на едва уловимом ветру.
Ваня наклонился и взял свет в руку. Слабая струйка вспыхнула сильнее – каким-то неестественным бирюзовым оттенком – и поспешила уползти дальше. По ощущениям она напоминала гладкую и легко скользящую ткань, вроде шёлка. Ваня решил, что это очередной мираж. А тьма позади уже начала смыкаться обратно.
Мальчик прибавил скорость, пытаясь успеть за пульсирующим лучом. Вскоре тот стал сиять значительно ярче. Ваня чувствовал себя героем фантастического фильма, отправленного на чужую планету. Нигде на Земле он не встречал ничего подобного! Зелёно-голубое свечение распространялось по всему тоннелю, но его источника по-прежнему не было видно. Оно существовало как бы само по себе. И несмотря на яркость, совершенно не слепило.
Я сном безмятежным покойно спала,
От страсти волненья свобода была.
Ласки твои пробудили меня,
Милый, ты знаешь, люблю я тебя.
Милый, ты знаешь, люблю я тебя…
Голос! Где-то впереди, совсем недалеко, за пеленой загадочного света, Ваня отчётливо разобрал женский голос.
Жизнь без любви, один только сон,
Обманчивым призраком дышит мне он,
Сон мой нарушен, прости мой покой,
Милый, до гроба я буду с тобой.
Милый, до гроба я буду с тобой…
Звучит приятно. Голос чистый, высокий, вот-вот рассыплется со звоном – настолько хрупкий, и уж слишком грустный. Неподдельная тоска сквозила в каждом звуке. Так можно горевать только от потери действительно близкого и дорогого человека.
Была ни была. Раз оттуда доносится пение, значит там люди. А раз там люди, значит они смогут ему помочь.