Спаси меня, мой талисман!
Шрифт:
Женщина насторожилась: обычно муж не обращал внимания на ее приход до тех пор, пока она не звала его ужинать.
– Я, – ответила, гадая: чего еще удумал муженек?
– Недвига, тут такое дело. Приходил Узяп, предложил нам одну из своих телок и несколько овец. Я решил взять. Не век же по соседям ходить, пора и свое хозяйство поднимать.
Недвига не переставала удивляться теплым отношениям дяди и племянника. К Узяпу, единственному в селе, муж относился с отеческой любовью. Они обнимались при встрече так, будто не жили рядом по-соседски и не виделись по десять раз на дню,
Узяп, как мог, помогал больному дяде. Вот теперь скотину предлагает. Это, конечно, хорошо, но кто за ней смотреть будет? Слепой – не работник. Опять вся тяжесть забот свалится на Недвигины плечи. Впрочем, по буртасским понятиям, женщина и создана для того, чтобы работать, ублажать мужа и рожать детей. Работы Недвига не боится, но и надрываться ради кого? Детей у них нет и быть не может. А ей самой хватает и того, что у соседей заработала.
Недвига позвала мужа ужинать. Он спустил ноги с лежанки и, пошатываясь, встал. До стола два шага пройти, но Слепой не торопился, долго потягивался и позевывал, выводя жену из себя. Она давно проголодалась и устала стоять, дожидаясь его, но сесть первой не решалась.
Наконец он подсел к столу, спокойно принялся за еду. Недвига всегда удивлялась: слепой, а ложку мимо рта не пронесет.
Она примостилась напротив мужа, вытянула натруженные ноги, чуть дрожащей от усталости рукой взяла ложку.
Слепой между тем размечтался:
– Телка за лето подрастет, овцы приплод дадут. Сено будем заготавливать на зиму, ведь земля у меня есть, работать на ней некому было, поэтому Узяп ее использовал. За то и скотиной поделился. Но теперь мы сами хозяйство подымем, оно еще побогаче некоторых будет.
Первый голод был утолен, и в голове Недвиги появились ясные мысли. Слова мужа походили на красивую сказку. Она-то знала, что со слепым много не наработаешь, а одной ей никакого хозяйства не поднять, и, не удержавшись, снисходительно хмыкнула.
Слепой, чьи чувства из-за увечья были обострены до предела, пришел в бешенство от явного пренебрежения жены к его задумкам. Да как она смеет насмехаться? Он вскочил на ноги, схватил жену за волосы и шмякнул лицом об стол. Из рассеченной губы тонкой струйкой потекла кровь.
– Так ты что, не хочешь, чтобы наши дети в достатке жили?
– Какие дети? – простонала Недвига, не в состоянии уследить за ходом непредсказуемых мыслей мужа.
– Дура! – заорал он, повалил ее на земляной пол и пнул два раза ногой.
Недвига закрыла голову руками, чтобы муж сослепу не размозжил ее, но он уже прекратил избиение, навалился на нее всем телом, одновременно задирая подол ее рубахи.
Женщина облегченно опустила руки и расслабилась: обычно после удовлетворения муж засыпал до утра беспробудным сном. Действительно, утолив плотскую жажду, он поднялся и побрел к своей лежанке.
Недвига убрала со стола посуду, вышла во двор. Тело в саднящих синяках и кровоподтеках, потревоженное новым насилием, болело. Недвига, стискивая зубы, чтобы не стонать при каждом шаге, еле доплелась до колодца, набрала холодной воды, сполоснула лицо и промыла кровоточащую рану на губе.
Приятный весенний
Недвига собиралась уже вернуться к себе, но увидела бредущего странника, который, нигде не останавливаясь, не задерживаясь, направлялся именно к лачуге Слепого. Недвига догадалась, что это посланник от бека. Но дудки, с нею Вениамин просчитался, служить она ему не намерена.
Странник, увидев женщину у колодца, направился прямо к ней. Подойдя, поклонился, как бы ненароком открывая запястье с таким же, как у нее, браслетом. Кстати, свой браслет Недвига не носила, думая при случае продать его.
– Ты – Недвига? – скорее уточнил, чем спросил, странник.
Она молчала, недобро его разглядывала, и он забеспокоился, стал озираться по сторонам.
– Чего тебе надо? – наконец выдавила она из себя.
– Бек о тебе не забывает. Меня с поручением послал. Но где твой браслет? Я тебя во дворце видел, поэтому и узнал. Ты должна носить браслет. К тебе в следующий раз может другой посланник прийти.
– Вот что, – решительно сказала женщина, – я сама знаю, что должна и что нет. Отправляйся к своему беку и передай ему, что он – гнусный лжец. Я ему служить не буду.
Твердый отказ принес ей облегчение и даже удовлетворение. Она сразу ощутила себя человеком. Сколько можно терпеть и всего бояться? Сколько можно чувствовать себя рабыней?
Странник удивленно прищурился, с интересом разглядывая женщину, посмевшую плохо выразиться о беке.
– Ты пожалеешь, – произнес он, покачав головой. – Ты сама не понимаешь, что говоришь. Бек никому ничего не прощает. Ты слезами умоешься. Лучше сделаем вид, что ты ничего не говорила, а я ничего не слышал. И давай спокойно решим наши дела.
– Никаких дел мы с тобой решать не будем, – отрезала Недвига. – Я тебе все сказала. Уходи и больше не приходи сюда. Я ненавижу бека и не боюсь его. Тебе меня не запугать.
Недвига повернулась и вдруг увидела Узяпа, направлявшегося прямо к ним. Странник тут же преобразился: согнулся, побледнел, руки тяжело опустил на клюку, сделав вид, что устал после дороги.
Проходя мимо, Узяп настороженно посмотрел на Недвигу, и она смутилась. Но выручил странник, видимо, не раз уже попадавший в подобные положения.
– Мил человек, – загнусавил он, – пожалей дальнего странника. Женщина эта бедная, ничего дать мне не может, а ты, я вижу, в добротной одежде ходишь. Подай мне чего-нибудь покушать, от тебя не убудет, а доброе дело всегда зачтется.
– Ступай за мной, – распорядился Узяп, и Недвига облегченно вздохнула: ни о чем не догадался.
Глядя вслед Узяпу и страннику, она думала о том, что пора сматываться отсюда. Она давно уже подумывала о бегстве, но зимой не ушла из-за боязни заблудиться среди кривых березок и замерзнуть в снегу. Теперь, с приходом весны, она все чаще подумывала об этом, а странник невольно только подтолкнул к действию. Она уйдет в Болгар на Итиль-реке. Туда многие идут в поисках лучшей доли. Авось и она там найдет себе пристанище.