Спаси меня, мой талисман!
Шрифт:
Вскоре около стана раздался жуткий тягучий волчий вой. Недвига и все печенеги вокруг невольно вздрогнули, потом оцепенели, боясь пошевелиться. Дети заплакали от страха. Кровь стыла в жилах, едва вновь раздавался во мраке дикий вопль, пробирающий до костей. Стадо за станом шарахалось. Ржали кони.
Через некоторое время далеко в степи прозвучал ответный вой, приглушенный большим расстоянием, но не менее жуткий, чем у стана. Люди слушали, не шевелясь, вой волков в ночи. Даже ветер не шелестел травой. Вся природа боялась вспугнуть далекого Предка степного народа.
Казалось,
Люди настороженно вглядывались в кромешную темноту за станом, пытаясь увидеть старца, но он все равно возник неожиданно, медленно и неслышно волоча ноги. Изможденное лицо исказилось судорожным напряжением.
Около костра шаман остановился, посмотрел на старейшин, терпеливо ожидавших последнего слова Предков.
– Наш вождь – великий воин, – еле слышно прошептал старец, но вокруг стояла такая трепетная тишина, что его услышали все. – Мы сами единодушно избрали его на военном совете, потому что он угоден Предкам. Это они наделили его силой, опытом, мужеством, а мы лишь выполнили их завет – дали ему власть, поэтому желание вождя – священно. Так сказал Великий Предок…
Последние слова дались шаману с превеликим трудом. Из его рта пошла белая пена, и он рухнул на землю, едва не угодив головой в костер. Подбежали воины, подхватили старца под мышки и за ноги, приподняли, бережно поддерживая голову и спину, понесли. После разговора с Предком шаман будет долго болеть, пока не восстановятся силы, потраченные на общение сквозь века.
Продолжение спора вопреки воле Великого Предка было бессмысленным, так как означало бы неуважение к умершим сородичам. Главный старейшина молча поднялся и, тяжело опираясь на посох, покинул собрание. За ним потянулись остальные старцы и воины.
Баян поднял Недвигу с колен. Женщина едва держалась на ногах, они занемели, и она с трудом сделала первый шаг. Она подумала, что сейчас упадет, но подбежали рабыни, подхватили ее под руки и повели в вежу мужа.
Едва войлочный полог скрыл ее от посторонних глаз, Недвига добрела до постели и повалилась на нее плашмя, ни о чем не думая и ничего больше не желая.
Глава четвертая
Знойное пыльное лето вступило в свои права. Дон обмелел, травы пожухли, солнце палит с небес на шумный разноголосый рынок. Торговцы обливаются потом, расхваливая свой товар, местный и привезенный издалека. Кого только не встретишь на рыночной площади в Саркеле! Всех примирила жажда барыша, даже самых злостных и непримиримых врагов: и печенегов, и угров, и хазар, и славян. Это в поле они воины, а на торгу все равны, всем надо торговать, все хотят богатеть и процветать.
Недвига и Баян утром прибыли в Саркел для продажи пленных. Баян остался в невольничьем ряду, а она в сопровождении двух воинов отправилась гулять по рынку.
С тех пор как Недвига снова встретилась с Баяном, она не уставала радоваться жизни, солнцу, теплу. Спроси ее сейчас,
Недвига переходила от лотка к лотку, внимательно разглядывая вещи, любезно предлагаемые купцами. Искала она зеркальце. Очень хотелось ей взглянуть на лицо свое – не постарело ли за годы рабства, не покрылось ли морщинами, не поседели ли волосы? Рабыням, воспевающим ее красоту и доброту, она не очень верила, хотелось убедиться самой, что все еще прекрасна и долго еще будет желанной для мужа.
Она увидела то, что искала. Взгляд остановился на небольшом бронзовом зеркале с костяной ручкой. Недвига залюбовалась тонкой изящной работой неизвестного мастера. Такая вещь достойна жены вождя грозных печенегов.
На хазарском языке Недвига спросила цену у русоволосого купца и, узнав ее, принялась торговаться. Купец оказался покладистым, и они легко сошлись в цене. Зеркальце перекочевало к Недвиге. Она собиралась уже отойти от лотка, когда неожиданно ее остановила славянская речь:
– Подожди, не уходи. Кажется, я тебя знаю. Ты не жила в северянской веси у Псела?
Купец, у которого она только что выторговала зеркальце, теперь с нетерпением ждал ответа.
– Жила, – удивилась Недвига, тоже перейдя на славянскую речь.
– Сдается мне, что ты мачеха ведуньи Белавы. Тебя я видел всего раз, но у меня неплохая память на лица. Хотя я могу и ошибаться, ведь с тех пор прошло лет шесть-семь.
– Верно, Белава – моя падчерица, – осторожно подтвердила Недвига: она тоже на память не жаловалась, но вспомнить мужчину никак не могла.
– А я Веселин, ее пасынок, – обрадовался купец, но тут же вспомнил, что Недвига исчезла много лет назад, и поспешил сообщить ей о детях: – Ты знаешь, я видел твоих детей. Они живут очень хорошо. Ярина стала настоящей красавицей, а Дар окреп, возмужал…
Недвига побледнела и тяжело оперлась на край лотка. Мужчина протянул руки и участливо поддержал ее.
– Тебе плохо?
– Нет. – Недвига вздохнула, выпрямилась. – Они живы. Я уж и не чаяла когда-нибудь узнать что-нибудь о них. Спасибо, ты принес мне добрую весть.
– Да, такими детьми ты можешь гордиться. – Веселин горестно вздохнул и добавил: – А Белава погибла…
Тут Недвига вспомнила, почему имя «Веселин» казалось ей смутно знакомым. Как она могла забыть, что Белава именно от него родила ребенка.
– Но она не погибла. Ее захватили в плен печенеги…
– Я сам видел пепелище, – мужчина покачал головой, – Белаву сожгли, а печенеги появились потом и разорили весь. Боги наказали сельчан за смерть невинной женщины…
– Да нет же! Белава жива! – воскликнула Недвига и, беспокоясь о том, как бы ее не прервали, торопливо поведала рассказ о чудесном спасении Белавы и о дальнейших событиях, не забыв упомянуть, что теперь она живет в Саркеле.
– Здесь?! В Саркеле?! У мытника?! – Веселин почувствовал, как его душа переполняется радостным нетерпением. – Я хорошо знаю мытника. Сейчас же пойду к нему и выкуплю Белаву.