Спаси меня от одиночества

Найт Елизавета

Сгребаю в кучу свои вещи и пытаюсь быстро семенить за ним следом. Что я скажу ему? Как смогу объяснить то, что я замужем?

Перед глазами всплывает его разочарование и обреченное безразличие.

Нет, все не может так закончится.

— Марина Леонидовна, — у самых дверей меня перехватывает Александр.

Я готова реветь от досады. Пытаюсь заглянуть ему за спину, чтобы не потерять Гогена из виду.

— Простите, я тороплюсь, — пытаюсь его обойти. Но мужчина своей широкоплечей фигурой закрывает мне

проход.

— Я не отниму у вас много времени, — говорит он. И только сейчас я замечаю, что его улыбка погасла. Он вежлив, но не более. Нет больше радушия и очарования в глазах. Но меня это не трогает.

Нетерпеливо передергиваю плечами.

— Вы получили договор, прошу вас оставить Гога в покое и играть в ваши игры с кем-нибудь еще.

Смысл его слов не сразу доходит до меня. Вскидываю голову и встречаюсь с упрямым взглядом. Его губы плотно сжаты. Между бровей пролегает складка.

— Что? — и тут до меня начинает доходить. — Вы это специально? Да? Вам абсолютно не было дела до того, кто владеет фирмой и кто управлял ей раньше? Вы хотели, что бы он услышал про Артема!

— Для меня важно благополучие моего друга. В последнее время я перестал его узнавать.

— И что в этом плохого?

— Вы вертите им как вам вздумается. Но вы замужем. И скрыли это.

— Я ничего не скрывала. Вас не касаются мои семейные дела.

— Пока они могут навредить моему лучшему другу — касаются. Вы — безусловно красивая женщина, Марина, думаю, у вас много поклонников. Оставьте Гога в покое. Иначе, нам не по пути.

Он смеряет меня ледяным взглядом, разворачивается на пятках и выходит за дверь.

Слезы жгут глаза. Я попалась в расставленную им ловушку.

Почему же мне сейчас так больно и обидно?

Выскакиваю в коридор. Александр догоняет Гогена и кладет ему руку на плечо.

В горле замирает крик. Нет! Стой! Ты не должен так уходить!

Почему для меня это так важно?

Неожиданно я понимаю, что мне нравилось внимание Гогена. И сам он нравился так, как никто уже давно не нравился. С ним я, наконец, за долгие годы одиночества почувствовала себя хрупкой женщиной, о которой есть кому позаботиться.

Касаюсь щеки. Перевожу взгляд на ладонь. По пальчикам стекает горячая слеза. Я плачу?

— Марина, вы как всегда прекрасны! — перед лицом мелькает пестрый букет. Удушливый аромат лилий проникает в ноздри и неприятно дерет горло. Мужчина склоняется к моей руке и мажет по ней губами.

В конце коридора мужчины как по команде разворачиваются и смотрят на меня. Я не вижу их глаз. Но я вижу презрение на одном из лиц, том, что еще так недавно светилось теплотой и лаской.

— Марина, — Майский предлагает мне руку. — У нас заказан столик в «Эклипсе». Прошу.

Глава 13

Аффаров словно гора возвышается посередине коридора

и смотрит на меня. Его плечи напряжены, полные чувственные губы сжимаются в тонкую полоску.

— Марина? Идем? — в мой мир врываются звуки и запахи. Снова першит горло от приторного аромата цветов.

Перевожу рассеянный взгляд на мужчину перед собой.

Майский Максим. Я уверена, что под деловым костюмом скрываются тренированное тело. Но назвать его качком нельзя.

Пожалуй, его можно назвать красавчиком. Правильные черты лица, небесно-голубые глаза. Идеально уложенные гелем волосы, золотые запонки, в руке последний айфон.

Он создает образ богатого и успешного человека, но я знаю, что все не так радужно.

Майский — руководитель той злосчастной «Строй — Стреллы». Когда-то мы собирались сотрудничать, но не срослось. А теперь часто пересекаемся, чаще в битве за клиентов и инвесторов. И он эту битву явно проигрывает.

— Был приятно удивлен твоим решением встретиться, я уже потерял надежду, — он кладет мою ладонь на сгиб локтя и ведет к лифту.

Аффаров отмирает, делает шаг в нашу сторону. Александр кладет руку ему на плечо и сжимает.

— Мне секретарь передала, что ты звонил, — рассеянно отвечаю на вопросы.

— Как и сотни раз до этого, — Максим сжимает мою ладонь. — Но я рад.

Его голос становится ниже. Но смысл слов остается в стороне от меня. Я жадно всматриваюсь в смуглое лицо перед собой.

Аффаров отмирает. Кивает другу.

Мужчины разворачиваются и быстро уходят. А мы неторопливо идем за ними следом.

У выхода из бизнес-центра нас ждет новенькая иномарка. Солнце отражается от ее полированных боков. Майский галантно распахивает передо мной дверцу.

Нежный летний ветер бросает мне в лицо знакомый запах. По коже пробегает едва ощутимая волна, приподнимая волоски. Резко останавливаюсь, оборачиваюсь и встречаюсь взглядом со стремительно темнеющими глазами.

В нескольких метрах от меня стоит черная иномарка Аффарова. Тонированное стекло опущено. Гоген сидит за рулем.

Вижу, как сжимаются его челюсти, как ходят ходуном желваки под жесткими бакенбардами. Его руки с такой силой сжимают руль, что вздуваются вены и белеют костяшки пальцев.

У меня возникает непреодолимое желание вырваться из рук моего смазливого ухажера и бросится к этой иномарке. Рассказать Гогену все, объяснить.

Но я просто стою и смотрю на него. Что-то мешает мне поддаться порыву.

Может быть, тяжелый предупреждающий взгляд Александра Витальевича, устраивающегося рядом с другом на пассажирском сиденье.

Я послушно сажусь в машину. Майский вкладывает мне в руки букет и захлопывает дверцу.

Рядом раздается рев мотора, и черная иномарка срывается с места, оставив на асфальте следы подпаленной резины.