Спасибо деду за Победу! Это и моя война
Шрифт:
Оглядываю поле боя. Славно потрудился. Это настоящая казнь – как я себе и обещал, расстрел, беспощадное истребление. Похоже, что добивать никого не придется. Ах ты, черт! Одно из окровавленных тел подает признаки жизни. Тяну из-за спины «маузер», прицеливаюсь, но в последний момент торможу порыв – «язык» может пригодиться.
Из-за торчащих посреди гречишного поля тонких обрубков березовых стволов поднимается фигура. Машинально прикладываюсь к карабину, но тут же соображаю – это свой. Вытягиваюсь во весь рост и машу руками. Эх, а если вдруг кто-то не поймет сигнала
На ходу разворачиваясь в цепь, красноармейцы быстро зашагали ко мне. А это что за явление? С другой стороны показалась целая процессия – кто-то прыгал на одной ноге, а двое поддерживали его по бокам. Так это старшина спешит на разборки! И ведут его Миша Барский и Максим. Теперь только тени отца Гамлета не хватает для завершения композиции – деда Игната. Ага, а вот и он вылез из-за дерева. Поводил жалом из стороны в сторону и сделал несколько осторожных шагов на открытое место.
Через несколько минут все участники боя собрались возле захваченной техники. Последним прискакал старшина и с ходу отдал команду держать фланги. Два красноармейца с самозарядными винтовками в руках послушно разошлись в разные стороны и принялись наблюдать за местностью. Значит, мое предположение оказалось правильным – это его бойцы. Странные они какие-то… Тут вроде рядовые в ботинках должны ходить? А эти щеголяют в сапогах, да не в кирзовых, а в кожаных. И у каждого на поясе висит большой нож.
Из укрытия посреди поля вылезли еще двое. Причем один с ручным пулеметом, а второй с автоматом, издалека напоминающим «ППШ». А вслед за ними встали два пацана – братья Караваевы.
– Да что там такое, за этими несчастными березками? – спросил я у ближайшего красноармейца. – ДОТ, что ли, бетонный? По вам ведь целая рота стреляла!
– Промоина там глубокая. Потому и березками обсажена – чтобы не расползалась, – объяснил боец, устало вытирая пот со лба дрожащей от адреналинового отката рукой. – Все равно зацепило…
– Кого? – сразу насторожился я. – Кого-то из моих?
– Пацанов? Нет! – махнул рукой боец. – Сапера нашего… А особиста так и вообще наповал. В самом начале…
– Игорь! – обрадованно заорал Барский. – Ну ты дал!
– Как наши? Всех успели эвакуировать?
– Да, все в порядке! Еще прошлым вечером всех унесли. Здесь только старшина оставался и Максим Зеленецкий. Место нашли недалеко – всего с километр отсюда. Полянка в лесу укромная, со всех сторон кустами укрыта. И вода недалеко. Правда…
– Что?!
– Двое умерли… – Миша виновато потупил голову.
– Не кори себя – их могли спасти только в госпитале.
– Да, я знаю, но все равно… – Барский поднял на меня глаза. – Ты ранен!
– Да? – Я глянул на плечо. Длинная, узкая рана, словно бритвой полоснули, обильно кровоточила. Твою мать! Всякому везению когда-нибудь наступает конец!
– Давай перевяжу! – предложил Миша, вынимая из кармана
– Ага, щаз-з! Так я тебе и дался! – отвожу его руку. – Чтобы я не от пули геройски погиб, а от столбняка загнулся!
– Но тогда как? – растерялся Мишка.
– Вот! Это возьми! – достаю из кармана кусок относительно чистой ткани – остатки трофейной рубашки.
Через минуту плечо напоминало кокон шелковичного червя – Барский постарался на славу.
– Слушай мою команду! – раздался зычный голос старшины. – Собрать оружие и боеприпасы! Технику сжечь! На все пять минут, противник может нагрянуть в любой момент! Альбиков!
– Я! – немедленно откликнулся молодой узбек с двумя треугольничками в петлицах. Кроме висящей за спиной «СВТ», он был вооружен еще и автоматом. Но не «ППШ», как мне показалось издалека, а каким-то другим, хотя и с таким же дисковым магазином.
– Смотрю, ты ППД особиста подобрал, а документы его где? – спросил сержанта Петров.
– Здесь, товарищ командир! – похлопал себя по карману Альбиков. – И планшет его я взял.
– Молодец, Хуршед! – одобрил действия подчиненного старшина. – А сапер где? Петя сказал, что его ранило.
– Да вот он! – Альбиков показал на сидящего, привалившись спиной к колесу бронетранспортера, молодого солдатика. – Пуля по касательной голову задела. Так мы его уже перевязали.
Старшина пару секунд смотрел на бледного парня с замотанной окровавленным бинтом головой.
– Надеюсь, жить будет… А то многовато выходит: два сапера – два покойника… – вполголоса пробормотал Петров и чуть громче добавил: – Вот только… Нехорошо особиста в той яме оставлять… Возьми одного из пацанов, отнеси политрука в овраг и присыпь землей. Там, в овраге, еще и лейтенант-сапер лежит – его тоже похорони. Только быстро! Сообразишь?
– Соображу! – пожал плечами узбек. – Стенку оврага подкопаем, да засыпем. Разрешите идти?
– Иди, Хуршед, иди! – кивнул старшина. – Мишу возьми или Максима.
– Макс! Помоги сержанту! – вмешался я. – Вот, возьми лопатку!
Отстегиваю от портупеи немецкую лопатку и передаю Зеленецкому. Максим и Хуршед рысцой убегают в поле. А я многозначительно смотрю на старшину.
– Что? – делано удивляется Петров. Я молчу – он сам все прекрасно понимает. Макс и Миша – не его подчиненные. Пару секунд мы бодаемся взглядами, и старшина, поджав губы, отводит глаза. – Хорошо, я больше не буду командовать твоими парнями.
Киваю. Могу представить, как ему далось решение прогнуться перед пацаном.
– Живые немцы есть? – громко спрашивает старшина.
– Есть, как не быть! – спокойно ответил Пасько, ковыряющийся в нагрудном кармане стонущего фрица. – Игорь, тут документ какой-то, глянешь?
– Это кто? – кивком указав на старика, спросил Петров, опираясь, как на костыль, на автоматическую винтовку.
– Местный житель. Колхозник. Зовут Игнат Пасько, – ответил я. – Наш человек. Местные на сторону фашистов переметнулись, его и председателя колхоза избили и в сарае заперли. Председатель от побоев умер, а старика я спас.