Шрифт:
Глава первая
Лета в этом году в Москве вообще не было. Факт крайне прискорбный, учитывая климатические условия средней полосы: зима, как правило, начинается с октября и заканчивается ближе к маю. Теплые летние месяцы кажутся такими коротенькими, что пролетают стремительно, незаметно, и опять слякоть, холодрыга, гололед, сугробы, красный нос, сопли, и все остальные прелести знаменитой русской зимы. За это время народ так устает от бесконечного снега, ветра, травм-пунктов и больниц, что лето ожидают, как некое величайшее событие. И вот, оно в очередной раз настало… плюс 10—15 по Цельсию – потолок. И Москва почувствовала себя обманутой. Все лето, все три месяца мерзкой погоды, народом обсуждалось только одно: мерзкая погода.
Когда август стал клониться к финалу, а просвета
Обо всем этом я размышляла, глядя как за наглухо задраенным кабинетным окном золотиться бабье лето. Работать не хотелось. Хотелось на волю, на природу, к людям. Ни на шашлыки, ни за грибами вырваться так и не получилось и навряд ли уже получится. Всю неделю сходишь с ума от духоты и глупых статей в редакции, и к концу недели уже ничего не хочется: спишь до обеда, да киснешь в ванной, вот и все радости жизни…
Только я начала было впадать в депрессию, как над ухом раздался драконий глас начальства. Говорить спокойно Конякин не умел, он постоянно вскрикивал, взвизгивал и вопил. Звук его голоса действовал на манер бормашины старого образца, и вот, как только я услышала:
– Так, Сена!!!
У меня мгновенно заныли все зубы и зашатались пломбы.
– Да? – я нехотя оторвала взгляд от желто-рыжих верхушек деревьев и перевела на своё бешеное, ни минуты не стоящее на месте начальство.
– Ты почему не работаешь?!
– Работаю, – я кивнула на монитор. На чистом белом компьютерном «листе» красовалось название статьи: «Сенсация! Тараканы – оборотни!» Название было выделено и жирным, и курсивом, и подчеркнуто…
– Что это такое? – Конякин прищурился, потом полез в карман за очками. В очках он напоминал какую-то хищную птицу средних размеров, за исключительную склочность нрава изгнанную соплеменниками из стаи.
– Название статьи, – вяло ответила я, заранее готовясь к унизительной пятиминутке.
Весь наш доблестный коллектив приостановил свою кипучую деятельность, желая насладиться расправой, сочувствовал мне один лишь Влад – не только мой коллега по несчастью, но и старый добрый друг, и бывший бойфренд Таиски.
– А где статья? – С. С. демонстративно взглянул на свои наручные часы размером со старый будильник «Слава».
– Я ее обдумываю…
– Сена!!
Черт, никак не могу привыкнуть к его манере вскрикивать! Все время непроизвольно вздрагиваю!
– Как ты себе представляешь тараканов-оборотней?!
– А вы как?
Может, получится с ним подружиться? Может он только с виду такой отвратный, а внутри на человека похож? Может, у него душа, как цветок? Ведь ходили же слухи, что он трижды разведен, значит, трижды женился? И его кто-то любил, и он кого-то…
– Ты что, не можешь придумать что-нибудь поумнее?! Что-нибудь хоть отдаленно похожее на правду, а не на белую горячку?!
Нет, врут, скорее всего, сплетни, не был он трижды женат, а если и был, то на каких-нибудь ужасных скалапендрах… сын людоедки и оборотня…
– Придумала! – обрадовалась я, быстренько убрала название статьи и настучала новое: «Сын оборотня».
– А чего все оборотни, да оборотни? – не желал отставать осиновым колом недобитый персонаж.
– Оборотни в этом сезоне очень актуальны, вон, можете у Влада спросить.
Это, конечно, подло перенаправлять конякинское внимание на приятеля, но больше поддержки ждать было неоткуда.
– Да, да, да, – отозвался Владик, – оборотни это – да!
Ну, хоть на этом спасибо. Конякин снова распахнул, было, пасть, но тут, к счастью, на его столе зазвонил телефон. Раньше, при старом начальстве, у нас было три телефонных аппарата, один стоял у меня, второй у выпускающей редакторши Тины Олеговны, третий непосредственно у шефа. Конякин отобрал у нас телефоны, оставив только один у себя, таким образом, он перекрыл нам последний кислород – возможность часок другой поболтать с друзьями и близкими.
– Да?! – рявкнул С. С. в трубку. – Кого?! У нас такая не работает!
Но через минуту телефон зазвонил снова.
– Да?! Я же сказал, никакая Ксения Зорина у нас не работает!!
– Это же я! Это меня спрашивают! – вскочила моя персона.
Надо признаться, что историю своего имени мне уже порядком поднадоело рассказывать. Дело в том, что мои родители познакомились в турпоездке в Париж и решили блеснуть оригинальностью, назвав свое чадо в честь знаменитой реки Сены. Когда меня регистрировали, тетки в Загсе наотрез отказались вносить это имя в свидетельство, пришлось записать меня Ксенией. Свое паспортное имя терпеть не могу, потому что я Сена, только Сена и никто, кроме Сены. Кстати сказать, вообще редко кто знает, что на самом деле зовут меня Ксенией…
– А кто ее спрашивает?! Кто? Из милиции? – орал тем временем Конякин.
Сердце похолодело от нехорошего предчувствия, и я замерла на полпути к конякинскому столу. Весь коллектив поднял головы и уставился на меня, шевеля ушами от внимания. Конякин молча протянул мне трубку и даже не подумал в сторонку отойти, так и застыл, сверля меня своими белесыми глазьями.
– Алё? – тихонько скрипнула я в предчувствии ужасного.
– Сена, не пугайся это я, – раздался голос единственной и неповторимой подруги Таи, – пришлось прибегнуть к такой мере, ваш псих никогда тебя не зовет к телефону.
– Да, да, я вас слушаю…
Ох, как же я перетрусила, будто совершила семь убийств… странно все-таки на человеческое сознание действует слово «милиция».
– Ах, Сеночка, у меня такое горе случилось, такое горе!
– Какое? – перепугалась я еще больше. – Да, да, товарищ капитан…
– Это чудище что, рядом?
– Да, да, слушаю внимательно. Вы можете сказать, какое преступление?
– Сена, меня продали! – завыла подруга. – Продали с потрохами!
– Ты где сейчас… товарищ капитан?