Спасите ведьму, или Некроманты здесь скромные
Шрифт:
— Что, все же не понравилась? — зло передернула ведьма.
Он отвёл глаза и дёрнул себя за прядь возле уха. Покрутил в ладонях кружку и решился.
— Ну посмотри на меня, — как-то чересчур бурно выпалил мужчина. — У меня на все поместье десять слуг и те больше семья. Я сам справлялся с этими зельями и эликсирами. Мне не нужен секретарь. И помощник тоже. Неужели ты считаешь, что я воспылал желанием заиметь у себя в штате несносную, капризную девчонку?
Чародейка обижено поджала губы на «несносную и капризную», но промолчала.
— А если ты…Вот ты не хотела на меня работать, зачем отдала мне конверт с письмом? Почему
— Так в чем проблема, сделай это сейчас, — девушка снова смотрит на мага из-под ресниц и замечает как он нервничает.
— А сейчас я уже не могу…
— Почему, Грегори?
— Я подписал магией договор с твоим отцом.
Слова бухнулись в тишину дома. Алисия сидела и переваривала услышанное: то есть ее отец не просто попросил старого друга, он стребовать с него заверения, подкреплённые силой. И разорвать их теоретически возможно, но проще дождаться истечения сроков.
— Я могу тебя отпустить только обратно к отцу, все остальное, увы… — он развёл руками. — Я должен гарантировать твою безопасность, а позволить тебе уехать куда заблагорассудиться не могу.
Элис всякое ожидала услышать, но только не это. Не то, что они вдвоём загнанны в магическую ловушку. Но хотя бы за себя можно не опасаться.
— Зачем ты вообще подписал договор?
— Затем, что вчера мы с тобой обо всем договорились, а сегодня ты… Кстати, почему ты передумала?
Потому что ещё вчера чародейка не знала, что господин маг покойниц таскает, потому что вчера ей не рассказали, что от этого мужчины девушки сбегают или сходят с ума. Но вместо всех этих обличительных фактов Алисия проронила:
— Мы с тобой не сработаемся…
Мужчина замолчал. А чародейке стало так неудобно, словно села голой чуйкой неприятностей на ежа. В попытках скрыть нервозность, она отвела глаза, стараясь не соприкоснуться взглядом. Элис хоть и освоила основные приёмы карточного каталы, но столь явно врать собеседнику было на другом уровне шулерства. Или, по крайней мере, визави должен быть незнаком, тогда ее совесть мирно похрапывала.
— Подожди минуту… — Грегори встал из-за стола и быстрым шагом вылетел из кухни. В подсознании сразу всплыли картинки того, как маг сбегал в оружейную за эльфийским арбалетом или ландийским револьвером. Второе предпочтительнее, мороки меньше, первое эстетичное: Элис может мечтала о небанальном упокоении, а что менее банальное, чем двухсотлетнее оружие?
Мужчина вернулся быстро, словно внутри него перевернулись песочные часы и каждая песчинка, как удар сердца, отсчитывала мгновенья. В руках он держал деревянный футляр с выдавленным орнаментом по крышке. Когда маг убрал ее, на мягком бархате, в отдельном углублении для каждого, лежало по пузырьку. С ядом.
Алисия, невесомо касаясь холодного стекла, провела по ним пальцами. Ее любимая беладонна, безвременник, вёх или более распространённое- цикута, клещевина, повилика и волчеягодник. Не такая и редкая коллекция. Более того достаточно скудная. Если примесей в составах нет, то на самом деле, всего два представителя являются по настоящему опасными: первый и третий. Остальные без должной работы хоть и принесут значительный урон организму, но и нейтрализовать их действие возможно.
Девушка обернулась, непонимающе посмотрела на мага и почувствовала его дыхание на своей шее. Он стоял непозволительно близко,
— Ты меня боишься… — Грегори сел напротив и указательными пальцами придвинул бокалы к Элис. — Не доверяешь. Надеюсь моей веры хватит на нас обоих.
Чародейка опять танцевала пальцами над футлярном с ядами, пытаясь расслышать о чем шепчет запертая в стекле смерть. То ли стекло было прочным, то ли девушка глуха на оба уха.
— Выбираешь один из флаконов и добавляешь в один из стаканов пока я отвернусь… За чём-нибудь отвернусь… А когда вновь буду смотреть тебе в глаза, отопью наугад из любого… Как тебе такая проверка веры?
Он однозначно чокнутый. А сумасшедший маг это тот ещё подарок. И девицы, что порушили свою жизнь, связавшись с ним, это так, не проблема даже, легкое треволнения. Паника в том, что он напрочь без головы, абсолютно невменяемый. И Элис с ним жить под одной крышей!
— Я не собираюсь помогать тебе в самоубийстве… — она закрывает футляр, все же раздумывая над тем, как ему удалось так быстро разгадать причины ее желания побыстрее сбежать. Не телепат же он в самом деле.
— Милая, маленькая чародейка… — он коснулся кончика ее носа и как-то совсем по-отечески попытался прихватить за щеку. Алисия такого произвола не выдержала и отпрянула. — Ты так мало знаешь о смерти и ещё меньше о способах ее. Я всего лишь предлагаю тебе пари. Хотя нет… Скажем так, тебе достаточно будет того, что я из твоих рук выпью яда? Ещё сегодня днём ты обещала попотчевать меня…
Он открыл футляр и коснулся первого пузырька.
Безусловно щёлкнуть по носу этого самодовольного мага хотелось неимоверно. Но мгновение самоудовлетворения ничто перед моральной дилеммой верить или нет. Этот пример как раз решить вопрос доверия мужчины к чародейке, но не наоборот. И все же Алисия решилась. Наклонилась к столу, выбирая склянку. Парящим движением руки извлекла из бархата пузырёк и невзначай попросила:
— Чая ещё не нальёшь?
Стенли понятливо ухмыльнулся и отвернулся к чайнику. В один миг пробка выпустила душистый аромат с терпкой кислинкой на языке. Волчеягодник так похож на лавр, что по преданиям стал свящённым деревом одного из богов, который влюбился в смертную девушку, но последняя, скрываясь от чувств, попросила остальных небожителей обратить ее в дерево и она стала вечнозелёным неувядающим лавром. Однако какая издевка судьбы.
Многие путают эти два растения из-за легенды, наделяя первый губительными свойствами именно по предрешению богов, но все проще. Выгонка из растения с продольной листвой и яркими ягодами красного, белого или чёрного цвета ядовита сама по себе, без мифологи. Попадая в организм человека начинается рвота и ожог слизистых, потом обезвоживание и как следствие некроз тканей внутренних органов.
Когда маг обернулся о следах преступления говорило только тонкое колыхание бренди и зажатая склянка в ладони девушки. Грегори приблизился к столу вальяжно, склонил голову на бок, словно надеясь разглядеть разницу в жидкостях, а потом быстрым движением забрал левый бокал, поднёс к губам и, глядя поверх стеклянного ободка, спросил: