Спасти эльфа
Шрифт:
Из этих поверженных воинов мне предлагали выбрать игрушку для постельных забав. Эльфов раздели, но никто не стер с их совершенных тел разводы грязи, никто не позаботился о том, чтобы привести добычу в надлежащий вид. То, что я видела перед собой, будило во мне жалость, а не вожделение.
Некоторые из мужчин были ранены. Плотные кожаные штаны – единственное, что им позволили оставить на себе из одежды, – пропитались кровью. Кровь сочилась из порезов, нанесенных мечом противника. У кого-то кожа почернела от магических ожогов и покрылась волдырями.
К счастью, жизни эльфов ничто
– Ты должна выбрать одного. – За треском костров и стуком барабанов шепот Мериды был едва слышен.
Я не хотела выбирать. Шатер был моим убежищем, моим личным пространством, куда я не желала впускать посторонних. Там я пряталась от реальности, от необходимости играть навязанную роль.
Тошнота подступила к горлу при мысли о том, что придется остаться наедине с мужчиной. И не просто с мужчиной, а с незнакомцем, который меня ненавидит и, не задумываясь, вонзит мне нож в спину, лишь только представится подходящий случай. Впустить в свой островок безопасности чужака – благодарю, но нет.
Однако люди вокруг, воины эйхарри, смотрели на меня с жадным вниманием. Каждый из них ждал, что я буду делать, и острым мечом надо мной висел страх совершить ошибку – повести себя не так, как полагается могущественной правительнице Сумеречных земель.
Под прицелом этих пристальных взглядов я вдруг почувствовала себя самозванкой и отчетливо поняла: права Мерида – нельзя показывать свою слабость. Никто не должен догадаться о том, что великая Иданн Окайро размякла, лишившись памяти. Стоит врагам узнать, что в твоих доспехах возникла брешь, и тотчас найдется желающий нанести удар в уязвимое место.
Что это значит? А то, что мое поведение не должно вызывать подозрений. Если прежняя эйхарри не упускала случая позабавиться с законной добычей, то и я обязана притвориться хотя бы немного заинтересованной пленниками.
Давай, Иданн Окайро, надень маску, переступи через себя и сыграй свою роль как следует.
Поджав губы, я шагнула вперед и подцепила пальцем подбородок ближайшего ко мне эльфа – заставила его поднять голову. Волосы, тусклые от дорожной пыли, соскользнули с лица, и бритвой меня полоснул яростный взгляд. Где-то на дне этих голубых глаз, за злостью и ненавистью, плескалось отчаяние, страх перед тем, что должно случиться. Мужчина у моих ног явно знал, какая участь ждет попавшего в плен красивого воина. В конце концов, постельным трофеем могла стать не только женщина.
Под пошлое улюлюканье толпы я провела большим пальцем по губам эльфа, и те под моим прикосновением сжались в тонкую линию.
Красив.
Грязный, окровавленный, в лохмотьях, он тем не менее был привлекательнее любого отмытого и разодетого придворного из Сумеречных земель. При взгляде на него во рту не скапливалась слюна, как у моей советницы, но между ног теплело и мышцы живота начинали едва заметно подрагивать.
С ужасом я вспомнила, что меня прошлую заводило чужое унижение. О, да. Я прошлая с удовольствием бы сорвала с этого несчастного последние тряпки. Лезвием ножа грубо, не церемонясь, раздвинула бы его стиснутые зубы, чтобы влить в горло возбуждающее зелье. И плевать, на какие
Я прошлая взяла бы его при всех. Вот здесь, на голой каменистой земле, в центре круга, образованного жадными до зрелищ свидетелями. Я бы имела его под светом полной луны, под хохот и грязные комментарии своих воинов. Безжалостно и с особой свирепостью. Не ради физического удовольствия – ради наслаждения, которое испытываешь, втаптывая другого человека в грязь.
Череда уродливых образов пронеслась в голове, заставив меня захлебнуться ужасом. Объятая им, я остолбенела. На один кошмарный миг глубоко внутри подсознания всколыхнулись отголоски моей прежней личности, темной, распутной, жаждущей крови и чужих страданий. Словно открылась дверь в преисподнюю, откуда дыхнуло нестерпимым жаром и запахом серы.
Я была омерзительна. До потери памяти я была чудовищем во плоти. Какое счастье, что магический шар эльфийской чародейки ударил мне в голову и изгнал это чудовище прочь. Но оно не умерло. Монстр еще жил во мне, и я испугалась, что он может вернуться, может вырваться из глубин подсознания и раздавить, захватить, уничтожить мою новую я.
Совсем недавно я так страстно желала все вспомнить, а теперь до дрожи в пальцах боялась этого. Как же не хотелось снова превращаться в злодейку!
– Чего ты ждешь? – раздраженный шепот Мериды разбил мое оцепенение.
Я поняла, что воины притихли и смотрят на меня с недоумением, ибо вот уже которую минуту я неподвижно стою, погруженная в свои мысли и, склонившись над пленником, прижимаю палец к сомкнутой линии его губ.
Надо было разрядить обстановку. Срочно. Показать, что я – та самая эйхарри, которую они помнят. Бездушная, бессердечная тварь.
С чувством глубокого отвращения к самой себе я отвесила эльфу пощечину – легкую, безболезненную, но унизительную. Мое действие было встречено горячим одобрением толпы. Вновь застучали ритуальные барабаны. В сторону пленников полетели пошлые выкрики.
– Раздень его!
– Трахни ушастого выродка!
– Пусть скулит.
Боги, как это выдержать?
Мужчина, которого я ударила, – «Прости меня, пожалуйста, прости!» – зло сощурил голубые глаза. Его корпус до этого наклоненный чуть вперед – так было легче удерживать равновесие со скованными за спиной руками – выпрямился. Эльф раздвинул широкие плечи, гордо приподнял подбородок.
Я испугалась, внезапно осознав, что пленник собирается сделать. Интуиция вложила в мою голову четкое понимание того, что вот-вот произойдет. Катастрофа. Сейчас случится катастрофа.
Тело среагировало раньше, чем мозг дал команду. Миг – и моя рука с силой стиснула челюсть эльфа, не позволив ему совершить задуманное: плюнуть в могущественную владычицу Сумеречных земель, известную своей крайней жестокостью. Если бы он плюнул мне в лицо на глазах у моих солдат, мне бы пришлось его убить прямо здесь, на месте. Не потому, что я этого хотела, не от великой обиды: репутация обязывала. Прежняя беспощадная эйхарри никому бы не простила такого унижения. Спусти я подобное с рук, пошли бы разговоры. Очень опасные, способные привести к бунту.