Спасти Осень
Шрифт:
Никогда он не смотрел на меня так. Было что-то неведомо прекрасное в той глубине чувств, что дарила яркая зелень его глаза. Наши пальцы были сплетены, а дыхания повторяли музыку друг друга. И как будто не было боли, не стало пустоты. Я была заполнена звучным счастьем, и улыбалась впервые так свободно. Словно летела, не боясь упасть. Просто знала, что, даже если ветер разметает мои перья — Ракх подхватит меня на свою сильную спину и донесёт до далёкого уютного гнезда.
Наверное, мы чувствовали похоже в эти мгновения. Потянулись друг к другу, и, не прерывая общего ритма, начали целоваться. Теперь в нашем танце не было отчаянной боли скорого расставания. Я чувствовала прежнюю жадность Ракха, но к ней прибавилось особое вкусное чувство, которым я очень хотела насытиться. Вот бы он никогда не отпускал меня, продолжал так неистово, но нежно касаться губами, и руками, и дыханием…
— Ты — моя, — вдруг сказал Ракх, и прижал меня ещё крепче. — Ты даже не представляешь, как бы я желал вернуть тебя прежнюю, с яркими смешинками в глазах, лёгкую и упрямую, не ведающую многого из того, что тебе пришлось пережить.
— Но я ведь…
Он не дал мне закончить и снова поцеловал, притом так порывисто и страстно, что у меня коленки размякли.
— Клянусь, я верну тебе весь свет, что отнял, Роза. Я больше никогда не обижу тебя, малышка.
— Знаю…
И снова он поцеловал меня, заставив тихо рассмеяться ему в губы. А потом наклонился к моему уху, и, щекотя короткими колючками усов, прошептал:
— Поверишь ли, рыжик: я, кажется, по уши в тебя влюбился. Не знаю, как и объяснить. Мне хочется быть сумасшедшим и дарить тебе особенную радость, несмотря ни на что.
Я вспомнила, что он говорил о жене, и на глаза навернулись слёзы. Мысленно я пообещала ей беречь Ракха от любого зла, а сама обняла его за шею крепче, и отозвалась тихо:
— Я люблю тебя, мой тёмный маг, и буду любить несмотря ни на что. У нас всё будет хорошо.
Глава 22_1
В гостиницу мы вернулись только после ужина. Успели за это время и натанцеваться, и перекусить, и наговориться вдоволь.
— А нацеловаться? — улыбнулся мужчина.
— Нет. Мне мало. Не могу до конца расслабиться, когда вокруг столько народу.
— Понимаю и согласен, хотя я, признаться, людей вокруг почти не замечал.
Мне нравилось вслушиваться в интонации его голоса, нравилось чувствовать возле себя. Прежде Ракх был сдержан, скуп на ласку, тем более на прикосновения вне спальни. Но теперь он постоянно касался меня — то погладит по щеке, то прижмётся сзади, обнимая за талию, и поцелует в шею. Его неостановимая, прекрасная нежность сводила с ума, и мне нравилось это сумасшествие. Я не хотела больше думать о плохом, хотя и знала — тяжёлые, трудные мысли порой всё равно одолевать будут.
Пришлось объясниться с хозяином, почему не буду больше помогать, но мужчина не рассердился. Они достаточно быстро нашли мне замену, и даже выделили нам с Ракхом более просторную комнату. Мы купили на двоих яблочный пирог, и теперь уничтожали его, соревнуясь, кто съест больше кусков. Ко мне постепенно возвращался аппетит, и дышать стало легче. Да и живот совсем не болел.
— Жаль, что мы не можем перезимовать в Тёрне и посмотреть столицу. Здесь ведь столько всего интересного!
— Понимаю, как бы тебе хотелось побывать в королевских садах, — усмехнулся мужчина.
— Да. Говорят, там продают самые разные семена, и собраны очень редкие растения. Но я не расстроюсь, если мы никогда не попадём во дворец. Сколько у нас времени?
— Вообще-то нисколько. В любую минуту сюда могут прийти посланники короля.
— И?..
— Скорее всего, меня попросят помочь в чём-то. Сама понимаешь, не цветы сажать.
— Тогда нам нужно уезжать сейчас! — нахмурилась я.
— Не беспокойся, лиса. Ты ведь хорошо меня знаешь. Я примерно представляю, что королю надо, и дам ему это, но в своей манере. Тебе нужно лишь довериться мне.
— Я доверяю, правда! Но не понимаю, чего он может пожелать?
— Подозреваю, что ему нужно открыть проход в потусторонний мир, или отыскать нечто важное. Например, семейные реликвии, которым много тысяч лет.
— Но он же не знает о твоих способностях кладоискателя!
— Искать можно и с помощью заклинаний, особых ритуалов, талисманов. Ты не беспокойся, я справлюсь, чего бы он ни захотел. Не думаю, что Аррикс пожелает призвать мёртвых из могил, хотя кто его знает?
Я обняла мужчину и уткнулась носом ему в грудь.
— Знаешь, а мне почему-то не страшно. То есть поначалу я заволновалась, а теперь уверена, что мы справимся. И город, оказывается, красивый. Ты видел фрески на доме, что за углом? А витражи здесь в гостиной? Или те скульптуры в парке — прекрасные! А дворец на холме так и вовсе сказочный!
Ракх погладил меня по волосам.
— Значит, когда приехала, ты не заметила всей этой красоты?
— Нет. Я ничего вокруг не замечала. Словно всё заволокло туманом. Вот спроси, где я бывала — кроме парка с часовней да больницы ничего не вспомню…
— По правде, я тоже не особо глядел по сторонам. То есть замечал лишь то, что важно — людей, энергии, потоки сил. Ну а лепнину там всякую и древние витражи — нет. А что, тебе по нраву эта яркая старинная архитектура?
— Ага. Именно за её многоцветность. Я люблю изумрудный и бирюзовый, и горчичный, и вишнёвый цвета. Конечно, краски требуют постоянного обновления, а всё-таки серые вардарские города мне нравятся куда меньше.
— Значит, нам придётся запастись красителями, — улыбнулся Ракх. — Для дома. Правда, плотник из меня ужасный, и охотник так себе… Да и рыбак тоже. Хотя если очень надо, я могу чему угодно научиться. Приходилось и рыбу коптить, и торговать, и даже изучать некоторые особенности лекарского дела.
— Боишься беспомощности?
— Угу, но только своей собственной. Поэтому стараюсь не пренебрегать самыми разными знаниями. Знаю, например, как сделать бесподобно вкусный медово-желейный торт с заварным кремом.
Я сглотнула.
— Тебе его даже готовить не надо. Вот сказал таким голосом — и мне сладко.
Ракх мягко поцеловал меня в губы.
— Спать?
— Да. Мне очень хочется уснуть рядом с тобой без помощи зелья. Это ведь тоже особый, приятный ритуал.
Мужчина кивнул, и я первой пошла умываться, предвкушая, как он будет меня причёсывать. Ему явно нравилось заниматься моими кудрями куда больше, чем мне самой, к тому же сильные, но нежные мужские прикосновения доставляли настоящее блаженство. Я улыбнулась своим воспоминаниям: Эли никогда не любила причёсываться, терпеть не могла, когда кто-то трогает её голову. А я вот, как бы сильно мама ни дёргала пряди, относилась к расчёсыванию спокойно, могла хоть полчаса на стуле смирно сидеть.