Спасти Осень
Шрифт:
Когда мы поели, Ракх предложил мне отдохнуть ещё немного, но я не хотела спать. На меня напала какая-то болезненная болтливость. Не знаю, почему я вдруг начала говорить про детей? Зачем-то перебирала все имена, которые мне нравятся, потом пыталась убедить нас обоих, что всё ещё непременно получится, затем строила планы относительно дома, где нам будет хорошо, понимая, что мечтаю о несбыточном. Я вспомнила все места, о которых слышала, но ни одно не подходило нам полностью.
— Малышка, — тихо сказал Ракх, — у тебя голос охрип.
Как вскоре выяснилось, я просто заболела, и у меня поднялся жар. Ракх перенёс меня на кровать, избавил от платья, а потом до поздней ночи лечил сладкими микстурами, и отвлекал от дурного самочувствия разными интересными историями. Я попросила у него показать каплю — он исполнил мою просьбу. Захотела поглядеть, как копошатся цветные червяки — он достал червяков. Когда далеко за полночь я разревелась, снова вспомнив погибшего малыша, он не придумал ничего лучше, чем дать мне успокаивающее зелье, благодаря которому я уснула крепким сном без сновидений. А проснулась утром, и впервые увидела, как Ракх разминается.
Он был по-прежнему крепким, хотя и немного похудел. Я примерно представляла, как должны выглядеть разминки воинов, но и не догадывалась, что Ракх настолько гибкий и сильный! Он мог, сидя с разведёнными ногами, лечь грудью на пол, встать на руки ногами вверх и отжиматься так, или, например, держать всё тело на упёртой в пол ладони, а потом и вовсе — на пальцах! Он шагал, будто по льду, не замечая неровностей пола, и падал совершенно бесшумно, катился, как колесо, в любую сторону, и поднимался стремительно, даже не запыхавшись после пятидесяти самых разных падений… Я знала, что он знает, что я смотрю, а ещё знала, что он не против моего любопытства. Удивительно было и то, что я стала иначе чувствовать его — без прежней страсти, без глубинного, обжигающего желания, как-то тихо, с мирной сладостью. Мне нравилось любоваться — и всё. Наверное, я просто ещё не отошла от потрясения, хотя прошло уже достаточно времени, и у меня ничего, кроме горла, не болело. Но простуда — дело нехитрое. Гораздо сложнее было залечить раны сердца.
— Как себя чувствуешь? — спросил мужчина, когда закончил.
— Лучше, хотя говорить трудно.
— Я сейчас тебе лечебный чай приготовлю, только быстро ополоснусь.
Когда Ракх проходил мимо, я дотянулась до его руки, и крепко сжала тёплые пальцы.
— У тебя здорово получается! Хотя я понимаю, конечно, что это не развлечение.
— Не оно, — кивнул Ракх, мягко сжимая мою ладонь в ответ. — Я хочу быть уверенным, что смогу защитить тебя. — Он присел на край постели и потрогал мой лоб. — Уже не горячая. Хорошо. Ты вчера была в каком-то полу бредовом состоянии.
— Это я от счастья, что ты вернулся. Не с кем было поговорить, некого обнять. И плакать в одиночестве гораздо сложнее…
Ракх склонился и, помедлив, всё же поцеловал меня в щёку.
— Прости меня, Роза.
От его прикосновения во мне встрепенулась знакомая нежность, но она была недолгой. Куда больше было обычного тепла и чувства защищенности, несмотря на все опасности, что нас окружали.
— Я не сержусь и не таю обиды, Ракх.
— Знаю. Спасибо, лисёнок. Кстати, Кутерьму я уже выгулял.
— А где Тэм?
— Осматривает город. Он всегда так делает на новом месте. Скоро прилетит.
Я кивнула, и Ракх ушёл в ванную. Вернулся он быстро, и тотчас пошёл готовить чай, а я накинула халат и отправилась умываться. Кутя лезла под ноги, нетерпеливо поскуливая — просила есть, и я дала ей кусок курицы.
— Я бы покормил, — сказал Ракх. Он мягко подтолкнул меня к постели, и сопротивляться желания не было. — Вот, пей. И пирожки — ещё горячие.
Я не хотела отпускать его, и Ракх сел рядом, однако к еде не притронулся.
— Не ем так рано.
Осознанно или нет, он поглаживал мой живот, и я пыталась не допустить новых грустных мыслей. Когда эта боль уйдёт? И покинет ли она меня? Я не заметила, как умяла почти все пирожки, но живот не слишком обрадовался этому — появилась неприятная тяжесть.
— Что скажешь, лисёнок? Чего ты хочешь? Может, почитать тебе что-нибудь?
— Не обязательно развлекать меня, — смущённо пробормотала я.
— Но мне это нравится, — просто ответил Ракх. — Быть рядом с тобой. Хочешь, поглядим «Путеводитель по Вардару»?
Я согласилась, и он достал толстую книгу с прекрасными иллюстрациями. Некоторое время мы молча изучали её, хотя я чувствовала, что Ракх больше смотрит на меня.
— Она дорогая, — не выдержав, сказала я. — Вообще-то баснословно.
— И? — улыбнулся он.
— Откуда у тебя берутся деньги? Понимаю, прежде ты работал, но неужели смог так много накопить?
— Я ждал этого вопроса, — усмехнулся мужчина. Склонился ко мне и тихо сказал: — Я чувствую драгоценные металлы и любые драгоценные камни. Всё, что сокрыто — жилы, или клады, потерянные монеты даже. Этот дар мне достался от отца.
— Ничего себе! И кто-нибудь об этом знает, кроме меня? — прошептала я.
— Нет. Это одна из тех тайн, которую я не доверил больше никому. Сама понимаешь, помимо прочего от меня могут потребовать быть поисковым псом. Ты даже не представляешь, сколько всего сокрыто под землёй и в обычных, казалось бы, пещерах.
— То ожерелье с топазами! — спохватилась я.
— Ага. Мы его не покупали, а нашли. Оно древнее, и нуждалось только в очистке. Но вообще-то я нечасто пользуюсь этой способностью.
— Сколького ещё я о тебе не знаю? — улыбнулась я, и погладила его по щеке.
Ракх прикрыл глаза и замер, словно я коснулась его как-то по-особенному. Я не сразу догадалась, что именно подобная ласка, а не слова, стали для него прощением.
— Ракх, ты не рассердишься, если я попрошу…
— В любом случае нет, — сказал он уверенно.
— Расскажи немного о своей жене. Как вы познакомились?
— Мы учились в одной академии, — ответил он. — Только на разных факультетах. И довольно долго были друзьями, пока не захотели большего. У нас была прочная, основанная на полном доверии любовь. Страсть тоже была, но я, хотя и боготворил Шэн, почти позабыл, что значит чувствовать её рядом… — Он нахмурился и посмотрел в сторону. — Хочется надеяться, что я действительно достоин нового счастья. Порой кажется, что мне стоит повернуть назад, отказаться от предложенного пути. — Он откашлялся. — Я не сходил по ней с ума, но действительно сильно любил её. Она была для меня всем.