Спасти Осень
Шрифт:
— Это не совсем верное замечание, — усмехнулся Ракх. — На самом деле я расслабленный. Просто ты меня таким ещё ни разу не видела.
Я молча смотрела на него, ожидая продолжения, и Ракх сказал:
— Всё дело в моей постоянной и прочной связи с потусторонним миром. Ради Шэн я должен был научиться укреплять нить, делать её толще и гибче. Это требовало от меня сосредоточенности и точности, а ещё бесконечной, изнуряющей практики в магии тьмы.
— И теперь эта связь разорвана?
— Да, и я чувствую себя опустошённым. Это всё равно что вырастить третью руку, привыкнуть к ней — а потом отрубить. Долгие годы я цеплялся за желание вернуть Шэн, и вдруг, ощутив её рядом во время обряда, понял, что куда больше хочу убежать от прошлого. Я получил возможность слышать её, и даже отвечать, хотя это требовало определённых усилий… Не важно. Шэн сразу сказала мне, что не хочет возвращаться. Если я пытался хранить ей верность, она пыталась указать мне путь к новой судьбе, подтолкнуть к измене… Образно выражаясь.
Я всё поняла, и в сердце что-то встрепенулось.
— То есть наша встреча не случайна?
Он кивнул.
— Многое повлияло на то, чтобы я оказался в ту ночь поблизости от тебя. Дело в том, что я очень долго искал подходящее для обряда место, ждал особого расположения звёзд и светил. И у тех мужиков, что преследовали меня, как раз вытягивал нужную информацию. Я и в столице задержался потому, что надеялся на помощь подвальной прорехи, но этого не случилось. А потом до меня дошли слухи о пещере, где творятся странные вещи, пропадают люди. И планеты должны были спустя время сложиться в подходящий узор… И я решил сделать несколько дел одновременно: помочь тебе, помочь Анику, и помочь Анне.
— Ты говорил, что хотел умереть, — напомнила я. — Ты узнал о пещере уже после воскрешения?
— Да. Так сказать, получил ещё один шанс. Иногда меня охватывало отчаяние, накатывала неимоверная усталость — и тогда я сдавался. Такое случалось всего дважды за всё время, и каждый раз попытки умереть на своих условиях оканчивались неудачей.
— Получается, вы с Шэн оба хранили друг другу верность и желали счастья, вот только каждый строил свои собственные планы. Были верны друг другу каждый по-своему.
— Ну, я, как видишь, не совсем… — Ракх откашлялся и почесал бороду, и мне показалось, что он слегка покраснел. — Мы не могли общаться напрямую, только чувствами. Этот способ прекрасен, конечно, но он не давал объясниться. Я до последнего момента не знал, что она помогала мне обрести любовь, а сама желала наконец-то обрести покой в иных пределах.
— Но ведь у неё был реальный шанс вернуться! — взволнованно сказала я.
— Нет. Что бы там ни говорила Эйш, она оказалась недостаточно сильна для того, чтобы принять в себя душу Анны. Никто бы не смог, Шэн была слишком сильна. Хотя Синяя ведьма решила, что мы пытаемся её обмануть. Принялась коверкать ритуал, полагая, что совершенствует его, ну и поплатилась за это — получила сполна путаных энергий от других, более слабых душ, что хотели через неё проникнуть в этот мир.
— И что?
— Я спас её. Наверное, не должен был, но у Эйш в Вардаре остался сын… Какая-никакая, она мать.
Мне хотелось поцеловать его, потом обнять, согреть, накормить, погладить по сияющим на солнце прядям. Вместо этого я крепче сжала его плечо и сказала тихо:
— Жаль, я не могу сказать Шэн спасибо. Ваша любовь — настоящее чудо, и вы оба молодцы… Хотя это неподходящее слово.
Ракх потянул меня на другую сторону улицы, и мы остановились в маленьком сквере с озером и лебедями. Мужчина отвёл меня подальше от гуляющих с детками мам, и обнял под высокой старой ивой.
— Знаешь, Роза, я ведь изо всех сил отрицал глубокие чувства к тебе. Я пытался быть сдержанным, холодным, но продержался недолго. Просто ты была тем солнцем, которого не хватало в моём постоянном мраке, теплом, которого я не заслужил… А когда после церемонии я вышел из пещеры и смог впервые за долгое время выдохнуть боль и напряжение — сразу подумал о тебе. Барви знал прекрасно, как опасно мне соваться в Тёрну, но предложил единственный вариант: я маскирую внешность, он — прикрывает.
— Он говорил со мной в парке. Рассказал, что продал тебя, думая, что спасает. А ещё сказал, что ты никогда не предавал меня.
Ракх погладил меня по спине.
— Я бы никогда не поступил жестоко без причины, Роза. Я хранил тайны, чтобы они не обременяли тебя, причинял боль, зная, что ты с ней справишься, и что без боли невозможна ни одна судьба. Прости. Я правда старался быть с тобой мягче, ласковей, заботливей… Хотя у меня, конечно, не всегда это хорошо получалось. Я лишь хочу, чтобы ты была счастлива.
— А я хочу счастья для тебя. Думаю, мы не смогли бы добраться друг до друга иными путями.
— Верно. Я бы ни за что не отступил от намеченной цели, и Шэн знала это. Она понимала, что мне нужно дойти до конца и лично убедиться, что смерть — не зло, хотя она и причиняет муку. И после того, как я отпустил прошлое, мне понадобилось время, чтобы смириться с произошедшим. Как раз бешеная скачка до столицы на Жале отлично помогла проветрить мысли и чувства. Жаль, что я не успел к тебе до того, как…
— Мы будем помнить о нём, — прошептала я. — Надеюсь, там, в иных пределах, ему хорошо…
Ракх обнял меня крепко и ласково, я обхватила его плечи, и мы долго стояли, глядя на красивых белых птиц. А потом дети, что устроили неподалёку веселую игру, засветили снежком прямо Ракху в затылок, и мужчина с радостью позволил вовлечь себя в догонялки вокруг озера. Я смотрела, как его обстреливают со всех сторон, и впервые за долгое время смеялась во весь голос. Ракх был похож на очередного снеговика — весь белый, всклокоченный, мокрый. Он нарочно позволял попасть в себя, а потом отвечал мальчишкам меткими бросками, сшибая с них шапки. Когда его чуть не столкнули в озеро, я кинулась на подмогу, и вместе мы кое-как отбились от шальной ватаги, правда, Ракху пришлось долго выгребать снег из-за шиворота.
— А я в детстве сосульки ела. С сахаром.
— А я придумал замораживать вишнёвый сок на палочке, и потом грыз его, — похвастался Ракх, и мы рассмеялись. — Ты как себя чувствуешь? Может, домой пора?
— Нет, что ты! Мне прекрасно. Погода великолепная, солнышко припекает. И ты рядом. Ой, а там музыканты! Поглядим?
Ракх кивнул, и скоро мы добрались до площади, где собралось полным-полно народу. Лэдар был праздником, подтверждающим торжество жизни, и проявление нежных чувств в этот день приветствовалось в любом виде. Конечно, никто не занимался любовью прямо на улице, но целовались и обнимались многие, и я тихо вздохнула, подумав, что вряд ли Ракху захочется коснуться меня, как и прежде, со страстью. Да и стоило ли нам так скоро отпускать всё плохое? С другой стороны, нужно ли было крепко держаться за боль? Тем более что любимые желали нам только счастья… Я не додумала эту мысль: хоровод весёлых девушек подхватил меня и оторвал от Ракха.
Пришлось импровизировать, потому что этот танец я всегда видела со стороны. Он был только для замужних женщин, и, видимо, меня таковой посчитали за взгляды, что бросала на Ракха. Почему-то среди рыжих и веснушчатых я чувствовала себя намного более уверенно, и старательно притопывала, хлопала в ладоши, и улыбалась, чувствуя в жилах саму жизнь. А потом девушек по одной разобрали их суженые, и Ракх тоже обнял меня за пояс.
— Позволь пригласить тебя, — сказал он.
Я растерянно кивнула, не узнавая эту его хитроватую, ласковую улыбку. Не ведала я и того, что он так хорошо знает осенние танцы. Ракх вёл меня уверенно и властно, и его тепло превращалось в нежность, а нежность становилась любовью.