Спасти Осень
Шрифт:
Теперь мне не хотелось ничего. Я нашла более менее недорогую гостиницу, оставила во дворе сани, и в светлом номере сложила вещи. Кутя напросилась со мной на верховую прогулку в парк, и мы долго мотались по заснеженным дорожкам, пока я неожиданно не выехала к маленькой часовенке.
Народу в поздний час было немного, и внутри, у алтарной плиты с каменной резьбой и потускневшей краской на ней, никого не было. Я спешилась и подошла ближе, вслушиваясь в эхо шумящей где-то воды. Поблизости вроде бы не было ни ручья, ни фонтана, но звук казался близким и ясным. Возможно, где-то под снегом всё-таки бежал обычный для осени магический ручеёк, и я попыталась различить помимо прочих звуков голоса спящих деревьев. У осенних это называлось «слышать сны», однако не каждый мог завести беседу с деревом именно зимой. Обычно у меня получалось, но теперь почему-то не вышло, и стало тревожно на сердце. Приходящие к маленьким святилищам люди непременно что-то сажали, ведь в Осени росло много зимних растений, но здесь ничего этого не было. Подумав, я достала одно из семян, с которыми никогда не расставалась, и, взяв старый горшок со старой землёй, что валялись в углу, призвала всё своё волшебство, дабы порадовать богов энергиями жизни.
Цветок прижился, это было ясно сразу. Я поставила горшочек прямо на алтарь, растопила в ладонях снега и полила быстро растущего друга.
— Пусть ты цветёшь всего пару дней, зато успеешь насладиться красотой зимы и узнаешь вкус ветра.
Обратно в гостиницу я ехала понурая. Пусть мне удалось вспомнить нежную щекотку земной магии, умиротворения это не принесло. А тут ещё взялась изнеоткуда красивая девушка, и, улыбнувшись мне, протянула сладко пахнущий кулёк.
— Здравствуй! Я сегодня замуж вышла, и дарю тебе удачу в любви.
Это была традиция осенних — отдать первому встречному так называемую «счастливую вкусность». Считалось, что того, кто её получит, ждёт успех и процветание, и я, выдавив улыбку и поблагодарив девушку, просто не смогла сдержать слёз.
— Вперёд!
Сахар рванул, Кутерьма ринулась следом. Мне хотелось зашвырнуть подальше кекс, свалиться с коня и расшибить голову, забыться во мраке… Народу на улице не было, и я понукала Сахара бежать быстрее, как вдруг ощутила сильное покалывание внизу живота, которое стремительно переросло в по-настоящему безжалостную боль. Мне пришлось остановить коня: в глазах потемнело. Я доковыляла до лестницы и тяжело на неё опустилась, а через минуту почувствовала, что платье промокло снизу. Боги леса, что со мной происходило? Меня бросало то в жар, то в холод, и трясло так, что я не могла сфокусировать взгляд. Кутерьма сочувственно поскуливала, тёрлась о моё бедро, но помочь ничем не могла…
— Женщина, вам плохо? — остановился поздний прохожий.
Это был не Вардар с его безразличными к чужим страданиям людьми. Здесь, в Осени, милосердие было угодно богам, люди старались помогать друг другу. Мне было не до смущения.
— Если вам не трудно, — прошептала я. — Проводите меня, будьте добры, к лекарю. Я заплачу.
— Ну что вы! — отозвался он. — Ничего не нужно. Вы ранены? Ударились?
— Да, — прошептала я, принимая его руку. — Наверное. Спасибо…
Не знаю, как мне удалось доковылять до соседней улицы. Хорошо, что мужчина оказался порядочным, и, постучавшись в белую дверь, передал меня в руки двух немолодых женщин в светлых платьях.
— Благодарю вас от всего сердца! — выговорила я, и он, кивнув, ушёл.
— Добро вам под кровом Берёзовых Сестёр, госпожа! Что с вами?
— Не знаю, — отозвалась я. — Простите. Живот очень болит. Кажется, я сейчас потеряю сознание…
Мне в нос тотчас сунули что-то ядрёное, и в голове прояснилось.
— Не беспокойся, коня твоего уведут во внутренний двор. Давай-ка проходи сюда, милая…
От их спокойных, ласковых голосов мне стало легче, но потом низ живота резануло сильней прежнего.
— Ай!..
Женщины под руки довели меня до узкой постели, задвинули ширму и попросили раздеться. Сделать это самостоятельно я не могла, и им пришлось самим расшнуровывать моё платье, стягивать сапоги и колготки.
— Моя лиса…
— Она на кухне. Позволишь поднять твою юбку? — Я кивнула, и женщина попросила: — Расскажи-ка, когда у тебя были последний раз месячные?
— Должны были… две недели назад, — отозвалась я сбивчиво. В душе что-то встрепенулось и затихло, потухая. — Что со мной?
— Сейчас я посмотрю, — сказала та, что повыше. — Не бойся, расслабься.
— Выпей вот это, — сказала вторая.
Я откинулась на подушку, сжимая зубы от боли. Никогда у меня так не начинались женские дни! Да к тому же с такой задержкой!
— Получится? — спросила одна другую.
— Боюсь, что нет. Но принеси ещё настоя барки, и тазы, и тряпки… Лежи, лежи, — и она ласково похлопала меня по руке. — Мы попытаемся помочь. Расслабься. Сейчас станет легче, боль уйдёт.
— Что со мной? — повторила я. — Скажите, пожалуйста…
— Тише, тише. Лежи, милая.
Мне было страшно и больно, и я видела, как унесли в тазу окровавленные тряпки.
— Эллу бы позвать, — нахмурилась младшая.
— Уже не важно. Ребёнка мы спасти не смогли, — вынесла вердикт старшая. — Сожалею, но я уже ничем не помогу твоему малышу.
Я тупо уставилась перед собой. В глубине горла зарождался раскалённый тугой ком.
— Я ждала ребёнка?..
— Срок небольшой. Ничего, что ты не знала. Такое бывает — из-за нагрузок, или потрясения… Тебе нужно отдохнуть, побудешь в больнице несколько дней.
Я пыталась понять, но не понимала. Меня сковало ледяными путами, и только в животе по-прежнему клокотала раскалённая лава.
— А сколько ему было? — прошептала я, едва сдерживая слезы.
— Не больше шести недель. Так бывает, — повторила она.
— Вы уверены, что ничем нельзя помочь? Он точно… погиб?
— Совершенно уверена. Я не в первый раз подобное вижу.
Я вдохнула, выдохнула… и закричала. Слёзы хлынули рекой, живот снова объяла мука.
— Неси настой колина, — приказала старшая. — Успокойся, пожалуйста. Я понимаю, это горе…
Лекарство в меня вливали силой, и, едва я сделала первый глоток, как провалилась в необъятную, жуткую муть страшного сна, где не было времени, не было жизни, не было света. Во мне не осталось ничего.
Глава 20_2
Я оставалась в больнице несколько дней. Берёзовые Сёстры сами сходили в гостиницу за моими вещами, и даже разрешили Кутерьме спать под моей кроватью. Правда, они не сразу пустили лису к постели, а только узнав, что она благословлена магией летов, которая отгоняла от зверя всякую заразу.