Спасти Париж и умереть
Шрифт:
– Да, – деревянным голосом ответил Кнохен.
Курт Мейер хорошо знал, что гестаповцы в своих методах никогда не отличались повышенной деликатностью. Если они кого-то подозревали, то обычно подозреваемые на следующий день оказывались в их застенках.
Правда, во Франции гестапо действовало не под своим именем, а под прикрытием «немецкой военной полиции». Это вообще-то мало что меняло, но в данной конкретной ситуации проявлялось именно это «мало».
Гестаповцы здесь просто были вынуждены проявлять некоторую деликатность, чтобы не нарушить общую картину политического равновесия, установившегося между французскими и немецкими военными и гражданскими структурами.
Плюс к этому здесь речь шла о соборе – не как о памятнике культуры и старины, а как о церковном учреждении. Церковь в нынешних условиях играла большую роль, затронуть церковь – значило дать лишний повод к восстанию.
– Если все произойдет так, как задумал я, мы возьмем бандитов в соборе с поличным… – подытожив мысли, произнес Курт Мейер.
Кнохен сделал задумчивое лицо и кивнул согласно.
Они распрощались. Даже излишне сердечно, но Мейер не был склонен придавать значения этим мелочам.
Когда он ушел, Курт закурил сигарету. Выходит, подпольщики один раз успешно использовали Осла для передачи ложной информации. Это можно было повторить. Но как?
В железобетонном бункере распивали коньяк доктор Йозеф Менгеле и генерал авиации Отто фон Данциг. Бункер располагался под военным аэродромом и служил для укрытия персонала во время налетов вражеской авиации. Снаружи доносились отчетливые звуки бомбежки.
– Эти негодяи не жалеют Париж, – покачал головой Менгеле.
– Это подлинные варвары, – вторил опьяневший Данциг.
Только что друзья выключили американскую радиолу, которую слушали, время от времени делая перерыв, чтобы выпить очередную рюмку. Немецкие пластинки Отто привез с собой из Берлина.
– Вы знаете, мой дядя воевал с французами еще в Первую мировую, – поделился Отто фон Данциг, наблюдая за сигарным дымом. – Он обстреливал этих лягушатников минометными снарядами, куда был закачан газ, который впоследствии назвали «иприт». Помните такой газ?
– Еще бы! – отозвался, блестя глазами, Менгеле. – Иприт – от названия бельгийского городка Ипр, где он был впервые применен 12 июня 1917 года…
– Одного снаряда хватало на траншею длиной в пятьдесят метров, – увлеченно продолжал Данциг. – Двух авиационных бомб с «Циклоном-Б», думаю, хватит на целый квартал… Главное – успеть вовремя вывести из Парижа наших солдат…
– Не посыпайте мои раны солью, генерал! – пожаловался Менгеле. – Сам Гиммлер отменил план газовой бомбардировки Парижа. Штандартенфюрер Мейер пробовал мне помочь, однако ничего не вышло. Мне вменяется в обязанность закачать мой газ в катакомбы… – Он поднял брови и указал пальцем на потолок.
– Что же, выкурить бандитов из подземелья – вполне почетное задание, – рассудительно произнес генерал Данциг. – Выпьем за вас, доктор, вы войдете в историю…
Раздался шум шагов по лестнице. Менгеле и Данциг насторожились… Дверь распахнулась – и в комнату вошел Курт Мейер.
– Вы не боитесь бомбежки, штандартенфюрер? – удивленно вытаращился Данциг.
– Хайль Гитлер, – сдержанно произнес Мейер. – Я разыскивал вас, господа. Здравствуйте, генерал. Примите мое сочувствие, Йозеф! Я только что от фон Маннерштока, все знаю..
– И все же я благодарен вам, штандартенфюрер, – скривился Менгеле. – Садитесь, выпейте с нами… Как вам события последних дней? – Он налил гостю.
– Имеете в виду это? – Курт взял рюмку и кивнул головой куда-то на стену и потолок.
Шум бомбежки не усиливался и не спадал. Было похоже, что снаружи идет очень сильная гроза.
– А хоть бы и это, – сказал Менгеле. – Тут уж не до приветствия «Хайль Гитлер!». Спасти бы свои шкуры…
Курт внимательно посмотрел на доктора, на генерала. Похоже, в самом деле война близилась к концу, если среди высокопоставленных врагов начинались такие разговоры.
– Все нормально, господа, – произнес Мейер, пригубив коньяк. – Я пришел не просто так. – Он поставил рюмку на стол. – Мне нужны ваши самолеты, генерал, для отправки кое-какой церковной утвари в Берлин.
– Друг мой, я весь к вашим услугам, – ответил Данциг. – Позже подумаем, что можно сделать… Когда кончится бомбежка.
– Между прочим, у меня для вас интересная новость, – сказал вдруг Менгеле.
– Какая? – Курт был удивлен.
– Пара истребителей «Мессершмит» помогут мне загнать газ в катакомбы, – прищурился Менгеле. – Они создадут воздушный поток, остается найти смертников, которые откроют баллоны…
– Почему смертников? Наденьте им противогазы.
– Мне так хочется поручить почетную обязанность отвернуть вентиль коменданту фон Маннерштоку! – рассмеялся Менгеле. – И подсунуть ему дырявый противогаз…
– Ну, мне кажется, его накажут сами французы, – заметил Курт. – Уж очень он пылает ненавистью к городу. А вас, доктор, я поздравляю! – Курт кивнул. – Вы не сдаетесь!
– И я отдаю ему должное! – сказал фон Данциг. – Правда, даже два «Мессершмита» снять с фронта – проблема. Однако для реализации такого плана…
– Смотрите, – загорелся Менгеле. – Возьмем два выхода из подземелья. На площади Денфер-Рошеро запросто сядет легкий самолет… – Он схватил чистый лист бумаги, принялся рисовать. – Смотрите, господа, все просто! Такую же комбинацию можно повторить на улице Круатиль, там тоже есть вход в катакомбы. И эта улица – хорошее место для посадки. Просто нужно подобрать хорошего пилота… И для оцепления понадобится не так много людей…
– Все это замечательно, Йозеф! – прервал вдруг генерал Данциг. – Но вылет самолетов будет осуществлен по специальному приказу, моему и только моему!