Спасти Париж и умереть
Шрифт:
Приняв сосредоточенный вид, Адель свернула в арку. Там был обычный дворик, его пересекали веревки с бельем. Поднырнув под белье, девушка остановилась. Здесь было спокойно, волнения как не бывало. Она вынула сигареты и закурила.
Однако время шло – пора возвращаться. Адель вышла на параллельную улицу, ее название было – улица Орсель, прошла два квартала назад. По точно такому же двору вернулась на свою улицу. В арке остановилась. Теперь между ней и ее домом оставалась проезжая часть.
Адель принялась наблюдать. Ее подъезд выходил
Быстро же они отреагировали!
Через некоторое время из подъезда вышли двое. В одном Адель узнала штандартенфюрера Мейера, с кем недавно говорила по телефону, и сердце ее радостно затрепетало. Другой мужчина был ей незнаком.
Адель услышала голос Курта.
– Эти мерзавцы орудовали прямо перед вашим носом, оберштурмфюрер, а вы их не замечали, – суровым тоном говорил штандартенфюрер Мейер.
Адель невольно залюбовалась им. Cпутник господина Мейера виновато опустил голову.
– Не знаю, в каких словах я буду докладывать о вашей работе рейхсфюреру Гиммлеру… – продолжал отчитывать собеседника штандартенфюрер.
Кто же был второй? Девушка этого не знала.
– Может быть, еще не поздно, – сокрушенно разведя руками, произнес второй мужчина. – Мы устроим засаду, штандартенфюрер. Перекроем все ходы и выходы…
– Результаты хорошей работы видны сразу, – Мейер был неумолим. – Результаты плохой работы приходится доказывать.
– Не нужно докладывать в Берлин, – попросил собеседник. – Мы сами разберемся с мерзавцем Менгеле…
Услышав фамилию Менгеле, девушка встрепенулась и, развернувшись, защелкала каблучками по двору в сторону улицы Орсель. Пусть ее уютная мансарда была потеряна для нее в качестве жилища, зато задание Курта Мейера было выполнено полностью.
Майор Иван Денисов порядком устал за войну. Он, трезво рассчитывавший каждый свой шаг, иногда чувствовал такое напряжение, что готов был сорваться. Срывов, конечно, не было, однако хотелось все послать подальше и расслабиться. Расслабиться, конечно, не удавалось, но, по крайней мере, хотелось обратить внимание на людей – подлинно симпатичных людей, с которыми свела жизнь.
Вот эта девушка – Адель. Взбалмошная, рискованная, но – такая смелая, красивая. Он видел, как Адель выглядывала из-под арки, и намеренно встал так, чтобы оберштурмфюрер Кнохен обернулся к ней спиной, чтобы не заметил, что кто-то их разглядывает. Мейер, отчитывая Кнохена, молил, чтобы Адель ушла. Девушка напоминала ребенка, которому вздумалось поиграть в казаков-разбойников там, где кипят настоящие страсти.
Наконец Адель ушла, и Мейер вздохнул с облегчением. Кнохена он отправил на улицу Соссэ, чтобы тот привез гестаповцев для засады на мансарде, а сам сел за руль «Мерседеса» и покатил к Обергу.
Он, честное слово, думал совсем о другом. Он не чувствовал себя преступником, которому хочется возвращаться на место преступления.
Он не стал заходить к Обергу. В управлении гестапо его и так хорошо знали. Предъявив документы дежурному, он спустился в подвал, снова предъявил документы на очередном посту и уверенной походкой направился к кабинету радиосвязи.
Ингрид встретила его кротким взглядом кукольных глазок.
– Добрый вечер, Ингрид, – поздоровался Мейер.
– Добрый вечер, господин Мейер, – ответила девушка и склонилась над бесконечными страницами каких-то донесений, которые она шифровала, чтобы затем передать в эфир.
Курт присел на свободный стул.
– Что у вас нового, Ингрид?
Он еще пребывал в своих воспоминаниях об Адель. И потому несказанно удивился, когда радистка, оторвавшись от своего занятия, произнесла тихим голосом:
– Господин Мейер… Я об этой девушке.
– Что? – Курт посмотрел с недоумением. – О какой девушке?
– О той девушке, которой вы передавали сообщение, – ужасно покраснев, добавила Ингрид. – Понимаете, сюда приходил господин Оберг… – Еще более покраснев, она продолжала так тихо, что Курт мог едва-едва расслышать: – Господин бригаденфюрер интересовался, не передавала ли я в эфир что-нибудь неустановленное… Но я не выдала вас! Хоть он смотрел на меня такими глазами!..
– Что вы ответили ему, Ингрид? – произнес Курт, стараясь, чтобы голос звучал как обычно.
– Я сказала, что скорее всего это сообщение коменданта, – улыбнулась девушка. – Действительно, в тот день, когда вы передавали вашу радиограмму, сюда приходил адъютант от господина Маннерштока… – Она подняла виноватый взгляд. Пальцы ее в это время теребили пуговицу на мундире. – Я подумала, что не надо кому-то знать о ваших симпатиях, господин Мейер. Я не обманываю вас, все так и было…
Курт выдержал паузу, потом глубоко вдохнул и выдохнул. Знала бы эта девочка, от чего его спасла, направив поиски Оберга в ложное русло.
– Знаете, Ингрид, с меня не только шоколадка, – сказал он. – Я достану для вас два билета на оперную премьеру. Знаете, это неплохой спектакль – «Вольный стрелок»… У меня есть друг в художественном совете… Сходите с подругой… Или нет, я сделаю лучше. Попрошу бригаденфюрера, пусть пригласит вас… Только не отговаривайте меня.
– Ой, зачем вы так…
– Меня можно не бояться, Ингрид, – ласково продолжил он. – Сейчас я составлю шифровку, а вы передадите. Она пойдет в Берлин, а не моей девушке…
Шифровка, которую Мейер составил для Берлина, гласила: «Благодаря бдительности оберштурмфюрера СС Гельмута Кнохена вскрыта связь между так называемым Сопротивлением и известным доктором Йозефом Менгеле. Есть основания подозревать Менгеле в связи с англичанами. Скорее всего, причина предательства Менгеле – обещанное финансирование его псевдонаучных медицинских проектов».