Спасти Париж и умереть
Шрифт:
Солдат, стоявший у полосатой будки, поднял шлагбаум, и на охраняемую территорию проехал черный автомобиль. Внутри сидели Курт Мейер, доктор Йозеф Менгеле и генерал Отто фон Данциг.
– Он хороший малый, – довольно хмыкнул Менгеле. – Вон как честь отдает…
– У меня все хорошие, – сказал Отто фон Данциг. – Не вводите, доктор, нашего гостя, господина штандартенфюрера, в заблуждение… Не то он станет придираться к летчикам.
Курту осталось только улыбнуться вежливо.
– Откровенно говоря, мне нравилась ваша мысль не взрывать здания, а уничтожить жителей… – сказал Мейер. Вздохнул. –
– А если газ просочится сквозь неплотности? – спросил вдруг Данциг.
– Не забывайте, он тяжелее воздуха, – напомнил доктор.
Некоторое время молчали. Они приехали сюда выбрать летчиков, которые смогут посадить самолет на городскую улицу. Перед поездкой на аэродром доктор демонстрировал Данцигу и Мейеру брезентовые полотнища, сшитые в виде больших конусов – на специальных подставках эти полотнища предполагалось развернуть так, чтобы воздушный поток направлялся ими от самолетных винтов ко входам в катакомбы.
– Все просто, не так ли, господа? – кричал Менгеле в своей лаборатории. Черные глаза его, как всегда, светились. – Все в наших руках! В городе есть, по крайней мере, два входа в катакомбы, которые охраняются солдатами, один представляет собой оголовок бункера с наклоненной дверью, второй – канализационный люк посреди улицы. Мы разворачиваем ваши самолеты, генерал, так, чтобы они гнали винтами воздух к отверстиям, подгоняем два грузовика, ставим каждый боком, вот так, – он показал руками, – на кузовах устанавливаем мощные деревянные конструкции, на которых укреплены широкие концы брезентовых раструбов… Узкий конец конуса в первом случае направляем к двери, во втором случае – опускаем в люк. Все! Металлические прутья не дадут брезентовым рукавам сложиться. Да! Вокруг непременно выставим оцепление, солдаты получат противогазы… Честное слово, я лично сам отверну вентиль у первого баллона! – Менгеле сделал паузу. – Дальше мой газ пойдет в эти самые катакомбы. Уверяю, ни один бандит не уйдет оттуда живым…
– Что там, генерал? – спросил Курт Мейер, рассматривая покореженные бетонные плиты, развалины нескольких ангаров, переломленный пополам транспортный самолет «Хейнкель» за колючей проволокой, словно разрубленный гигантским топором. Половина фюзеляжа, где располагалась кабина, находилась в пяти метрах от половины с хвостовым оперением. Части самолета словно специально растащили в стороны. Внутри салона можно было увидеть какие-то ящики. Рядом с самолетом крутился солдат с автоматом.
– Туда лучше не смотреть, господа, – улыбнулся Данциг. – Мне стыдно, как хозяину, принимающему гостей в неубранной квартире. Впрочем, вся эта территория надежно охраняется, можете быть спокойны. А беспорядок мы ликвидируем в ближайшие дни.
Курт подумал: ничего себе, надежная охрана! Один автоматчик у шлагбаума, второй у самолета. И все? Где же остальные люди?
– Не мешало бы вам усилить охрану, – нахмурившись, сказал он.
– Мы все исправим завтра-послезавтра, – ответил Данциг.
У здания они остановились, вышли из машины. Часовой отдал честь. Данциг вошел внутрь, спустя некоторое время вернулся с четырьмя парнями. На всех были летчицкие комбинезоны, в руках они держали шлемы.
– Познакомьтесь, я выбрал лучших! – сказал Данциг. – Ради вас, доктор, я оторвал их от чашечки кофе, который они пьют перед очередным вылетом!
Менгеле с любопытством посмотрел на летчиков, которые вытянулись по стойке «смирно».
– Йоган Манке! – представился первый.
– Фриц Шменкель! – сказал второй.
Назвали свои имена и остальные.
Менгеле тут же подошел к парням и принялся, жестикулируя, объяснять задачу. Его окружили, стали задавать вопросы.
Курт и Отто Данциг в это время стояли поодаль, переговаривались.
– Если кого-то из ваших летчиков собьют, генерал? – спросил Курт.
– Ничего страшного, заменим другим. Я же не напрасно показал вам четверых.
– Что вы им обещали, генерал? – спросил Курт, который обратил внимание на совершенно счастливые физиономии пилотов.
– Разумеется, каждому – внеочередной отпуск, – улыбнулся Данциг. – Эти парни – настоящие асы, у каждого за плечами не один десяток воздушных боев… Посадить истребитель для них – что в городе, что в чистом поле – одинаково легкая задача.
Пилотов отпустили. Менгеле остался доволен, лишь спросил, как Данциг передаст им приказ.
– Не сомневайтесь, – повторил генерал. – Командир эскадрильи предупрежден, пилоты – тоже. В назначенный день двое из них будут освобождены от полетов. Я смогу подвести вас, Йозеф?
– Гм… Господин штандартенфюрер, – запинаясь, пробормотал Менгеле. – Сведения секретные, но все же… Вы – человек авторитетный. Разрешите посоветоваться…
– Да? – Курт принял серьезный вид.
– Фон Маннершток уже отдал распоряжение, – торопливо произнес Менгеле. – Начать последние приготовления к операции. Завтра среда. Сегодня состоялось последнее секретное совещание у коменданта, на котором были согласованы все детали…
– Что вы этим хотите сказать? – спросил Курт. – Я не знаю ни о каком совещании.
– Фон Маннершток распорядился не звать лишних людей, – сказал Менгеле. – Присутствовали саперы, я, генерал Данциг… Видимо, Маннершток сам хочет отчитаться перед Берлином!
– Вот оно что! – сказал Курт. – Кабинетные интриги! Он хочет добавить себе очков в глазах Гиммлера! Маннершток пожалеет!..
Ответом ему было молчание.
– Фон Хольтиц присутствовал? – резко спросил Курт, вспомнив о молчаливом заместителе Маннерштока. – Что он говорил?
– Фон Хольтиц молчал, – сказал Менгеле.
Данциг кивнул.
– Отлично, – раздраженно бросил Мейер. – Ну, если комендант не считает нужным меня информировать… – Он пожал плечами.
В двух словах дело было так. Менгеле побывал на совещании у Маннерштока, где были утрясены все вопросы. На четверг назначена операция по уничтожению партизан в катакомбах. Энергия Менгеле сделала свое дело, и Маннершток согласился найти применение газу «Циклон-Б», находившемуся на складах лаборатории доктора Менгеле. Для выполнения задачи выделены два подразделения, личный состав которых получил противогазы, проведен инструктаж, Менгеле сам выступал перед офицерами, а те потом должны были передать солдатам.