Спасти СССР. Манифестация II
Шрифт:
– Страшно...
– прошептала Наташа и попыталась ткнуться лбом в моё плечо.
– Вот не надо...
– я мягко увернулся и подумал обречённо: «Началось... Да как быстро...»
Кузя горестно вздохнула, постояла, глядя куда-то в сторону, потом двинулась вперёд. Я молча пристроился рядом. На душе было муторно, словно на мне неожиданно повис крупный долг - и когда только успел?!
Первым со скамьи нас заметил Алексеич. Он курил, прикрывая огонёк папиросы ладонью.
– О, - произнёс негромко,
– Наташ, ты что?
– бросилась к нам от стола встревоженная Томка.
– Очень за Арлена Михайловича переживает, - мрачно сказал я.
Руки у Кузи взлетели и торопливо прикрыли лицо.
– Похвально...
– процедила Тыблоко, натягивая крокодилью улыбку.
– Позаботься о ней, - подтолкнул я Наташу к Томке.
Тыблоко проводила уходящих девушек долгим взглядом, потом похлопала по скамье рядом с собой:
– Андрей, садись с нами, чайку погоняем.
Я нашёл свою кружку и сел, с опаской посмотрев на задумчивую Чернобурку. Из класса за столом я остался один. Помолчали, потом Мэри тишком понюхала свои пальцы и брезгливо поморщилась.
– Ай, что уж теперь...
– решительно сказала Чернобурка, до того искоса поглядывающая за ней. С этими словами она решительно достала из-под скамьи сумку и выставила заготовленный, видимо, совсем для другого случая, запас: пару бутылок армянского пятизвёздного и пакет с «Белочкой».
Сидевший чуть особняком от нас усатый сапёр заметно оживился.
Мэри, судя по всему, не употребляла в своей жизни ничего крепче травки. После первой она ощутимо обмякла, после второй - полюбила весь мир и особо - сидящих за столом.
Потом я не выдержал и под многозначительное молчание Тыблоко слил остатки со дна бутылки себе в чай.
– Третья, - объявил твёрдым голосом, - вечная память... И упокой душ.
Алексеич решительно кивнул и выдохнул дым под стол.
Чернобурка недовольно зыркнула, но тут Мэри начало пробивать на покаяние всем присутствующим, и настроение у оперативницы сразу переменилось.
– Ладно, что ни делается...
– чуть пьяно сказала она, поднимаясь, и торопливо поволокла Мэри из-за стола.
– Э...
– повернулась Тыблоко на внезапное бульканье.
Пока мы смотрели, как Чернобурка затаскивает свою добычу в палатку, сапёр успел раскупорить вторую и налить себе доверху.
– Хватит, - властно прихлопнула ладонью директриса.
– Как скажете, - покладисто согласился тот и задвигал кадыком, вливая в себя сразу всё.
– Чёрт усатый, - недовольно ругнулась Тыблоко, - спать иди.
– А и то верно, - улыбнулся прапор, засунул в рот конфету и удалился во тьму, довольно что-то насвистывая.
Ночь окончательно сгустилась, и за границей света
– Хорошая девочка, - прокомментировала Тыблоко, внимательно что-то во мне выглядывая.
Я промолчал.
Потом от умывальников в сторону палаток прошли Кузя с Томой.
– Вздул?
– Алексеич повёл подбородком в их сторону.
– Словесно...
– лениво махнул я рукой.
В голове приятно шумело, от брёвен тянуло теплом.
– Да тут уже не только вздуть можно, - Тыблоко прервалась, чтобы свирепо хрустнуть солёным огурчиком, а потом многозначительно подвигала толстыми щеками.
– Это всегда успеется, - после короткого молчания миролюбиво сказал я.
Военрук усмехнулся как-то набок и зашуршал очередным фантиком.
Я сидел, торопливо соображая: «Фактически Лексеич приказал мне Кузю прикрыть, но Тыблоко в курсе...»
– Кто наказывать будет?
– я вскинул глаза на директрису.
– О-о...
– протянула она многозначительно и быстро переглянулась с Алексеичем.
– А хороший вопрос, да? Хм... Теперь вот даже и не знаю.
Она сложила руки под подбородком и о чём-то задумалась, глядя на жар между брёвен. Щеки её устало обвисли, и я невольно позавидовал таланту Бидструпа.[9]
– А ты сможешь?
– вполголоса поинтересовался у меня Алексеич.
Тыблоко уставилась на меня с неожиданным интересом.
– О-хо-хо...
– протянул я.
Пришёл мой черед щуриться на то, как подёргивают сединой рдеющие угли.
Нет, в какой-то мере я её трудности понимал: если директор берётся наказывать, то, стало быть, знает, за что... А хочет ли она это показывать? Ой, вряд ли... При этом, пока в школе Лапкина, ни о какой гласности наказания речи идти не может - а как можно наказать Кузю негласно?
– Думаю, что справедливое наказание от меня она примет...
– протянул я.
– Уверен?
– Алексеич придавил меня тяжёлым взглядом.
– Ну, в общем - да, - я почесал в затылке и добавил: - Только вот я даже близко пока не знаю, какое наказание будет и справедливым, и полезным для неё.
Тыблоко и Алексеич опять коротко переглянулись, и я невольно заподозрил, что что-то я в своей школе до сих пор недоразглядел.
Тут со стороны леса донёсся счастливый протяжный девичий визг. Судя по всему, Паштет наконец дорвался до Иркиных рёбер.
Тыблоко прикрыла лицо ладонями и обречённо помотала головой из стороны в сторону. Потом отняла руки и прищурилась в темноту.
– Кто там?
– ткнула пальцем куда-то в бок.
Я ничего не разглядел, но Алексеич тут же подсказал: