Спасти СССР. Манифестация II
Шрифт:
Я методично наматывал фразу за фразой, и глаза у Наташи становились шире и шире, словно вбирая всё сказанное; рот её непритворно приоткрылся. Потом я замолк, и между нами легла тяжёлая длинная тишина.
– Так, - выдавила наконец из себя Кузя деревянным голосом.
– И что... Всё?
Я посмотрел на неё искоса, потёр переносицу...
«Ничего, - невольно позлорадствовал, выдерживая паузу, - пусть попреет, в следующий раз, может быть, подумает»...
– Нет, ну почему же обязательно «всё»... Как повезёт. Я доски протёр довольно старательно.
Кузю передёрнуло словно внезапным ознобом.
– Лучше бы ты мне это не рассказывал, - глухо укорила она, и на глазах её начали наливаться слезы.
– Напугал-таки, - всхлипнула почти беззвучно, спустя пару секунд по её щекам побежали, разматываясь вниз, две влажные дорожки, - удалось, молодец...
Губы у неё предательски задрожали, начали некрасиво кривиться, и Кузя резко крутанулась, отворачиваясь.
Я смотрел на судорожно подрагивающие плечи и пытался сообразить, можно ли дать ей мой уже пользованный носовой платок или не стоит.
– На, - решившись, сунул его Наташе в свободную ладонь, - давай, приходи в себя. Не до истерик сейчас.
Она коротко закивала, пару раз прерывисто втянула воздух, длинно выдохнула и принялась вытирать лицо.
– У меня предчувствие, что в этот раз сойдёт с рук, - соврал я ей в спину.
– Правда?
– Кузя обернулась и с надеждой посмотрела на меня. Глаза у неё обильно блестели.
– Да. Сейчас темень, да и Мэри у неё на шее висит - это если она с Арленом не уехала...
– Не уехала, - мотнула головой Кузя.
– Ну... Всё равно, до утра она вряд ли что-то будет делать. А тебе надо будет найти какие-нибудь тряпки и ночью ещё раз хорошенько всё протереть.
– И правда дурочка, - печально покачала головой Наташа, - не догадалась взять тряпку доски протереть...
– Ы-ы-ы-ы...
– застонал я.
– Не зли меня! Дурочка - что вообще в это полезла, не разобравшись. Могла бы со мной поговорить, я бы тебе голову не откусил. Ты не одна - не забывай об этом.
У Кузи на лице мелькнуло удивление, мелькнуло и сменилось горьким изгибом губ:
– Я бы и хотела об этом не забывать, - она чуть помедлила, словно решаясь на что-то, а потом продолжила, глядя на меня со значением: - Но мне сложно быть в этом уверенной. В конце концов, вышить тебе что-то за деньги могут многие.
– Вон оно как...
– протянул я озадаченно и, отступив на шаг, окинул Кузю испытующим взглядом.
– А говорила, что «материалистка»...
Наташа прищурилась на меня с вызовом, но промолчала.
– Слушай, - спросил я, - а зачем тебе всё это? Ну, в смысле, ты же хотела сделать своего мужа самым счастливым человеком? Уже скоро ты его получишь - и давай воспитывай.
Кузя покосилась куда-то вбок.
– Скоро - это потом, - буркнула невнятно и добавила с каким-то вызовом: - А сейчас я твоей Мелкой иногда завидую.
– Да там нечему завидовать!
– воскликнул я.
– Да знаю я!
– в тон мне
– Ты просто не понимаешь!
– У-у-у-у-у...
– негромко и тоскливо завыл я вверх на ущербную луну. Ещё раз проворачиваться через ту же самую мясорубку очень не хотелось.
– Ладно, ты - не одна. То, что ты стала рулить девчонками, и как - хвалю. А вот с Арленом - феерический провал. И не потому, что он сломал руку, - Наташа посмотрела на меня с удивлением, и я счёл необходимым уточнить: - Хотя и это плохо. Я понимаю, что Мэри - симпатяжка, а Арлен - мутный. Но приятны ли люди с той стороны, неприятны ли с нашей - в этом мы будем разбираться потом, когда они перестанут оспаривать наше право самим определять свою жизнь. Знаешь, это как в войну: какие из немцев на самом деле хорошие, а какие не очень, разбирались уже после взятия Рейхстага. А пока здесь - мы, а там - они. И в этом не надо путаться.
Кузя вдруг улыбнулась.
– Я бы предпочла «мы» покомпактнее, - ладони её сложились вокруг майки, словно лепя снежок.
Я огляделся вокруг и заговорил уже спокойнее:
– Давай об этом поговорим потом, в другой обстановке. А пока самое главное: если ты хочешь быть не одна, и это «не одна» включает и меня...
– я сделал паузу и вопросительно посмотрел на Кузю.
Она коротко втянула сквозь зубы воздух, замерла так на миг, а потом согласно двинула головой, еле-еле, чуть заметно.
«Молодец, - прошёлся я по себе бритвенно-острым сарказмом, - кто-то берет под свою руку крепости и племена, а кто-то - пригожих девиц, да одну за другой. Может, Кузя сегодня и выступила дурочкой, но для тебя-то это - постоянная роль...»
Я кхекнул, прочищая горло, и постарался завершить фразу ровным голосом:
– ...то тебе надо научиться согласовывать свои поступки с моими планами.
– Но я же их ещё не знаю!
– неподдельно возмутилась Наташа и посмотрела на меня с надеждой.
– И не будешь, - согласно кивнул я, - поэтому свои женские «поступки» предварительно обсуждай со мной.
– Что, все?
– поразилась Кузя.
– А их что, так много?
– подивился я.
Она громко фыркнула. Этим, в общем-то небогатым звуком, ей удалось выразить высшую степень своего превосходства.
Я тяжело вздохнул, готовясь уступать:
– Те, что могут выплеснуться последствиями за пределы класса.
Она задумалась, что-то прокручивая в голове.
– Идёт!
– довольно блеснула глазами.
– Ладно, - сказал я недовольно, - на сём договорились. Дай, - забрал платок, а потом потянул майку из её рук.
– Эй, эй, - она вдруг вырвала у меня эту тряпицу и торопливо спрятала её за спину, чему-то криво при этом улыбаясь.
– Я же обещала!
– Ну… Тогда пошли, - я предложил локоть, и она тут же за него уцепилась.
На подходе к лагерю я почувствовал, что Кузю начинает нервно поколачивать. Покосился: у неё опять начали срываться слезы.
– Что?
– я остановился и озабоченно посмотрел ей в лицо.