Спец
Шрифт:
Та открыла дверь, и захлопнув её, побежала к нужному зданию, Анна действительно там, сканер показал, а я стал думать, чем кормить девчат. Едят они не так и много, так что одного полного солдатского котелка с борщом, покрашенным ложкой сметаны, на двоих хватит, ну и макароны по-флотски на второе. Чаем с лимоном залакировать этот завтрак. Время десятый час, так что даже не знаю завтрак это или ранний обед. Я достал всё что спланировал, включая нарезанный хлеб на тарелке. От пара, что шло от блюд, и так запотевшие и замёрзшие окна стали стремительно замерзать, продолжавший работать мотор и небольшое тепло от него не сильно спасало. Вообще печки в машине нет, но шли воздуховоды от двигателя и в салоне стоял вентилятор, включишь и тот гнал тёплый воздух в салон. Как я заметил у многих советских легковушек такая
Девчата активно работали ложками, но при этом расспрашивали меня. Вот я и описал что с партизанами встретился, как мы громили с тылу немецкие батареи, на что те подтвердили, обстрел сильно стих через некоторое время после моего ухода. Потом им про взятых в плен генералов рассказал, ну и про награждение. Меня тут же попросили показать награды, которые к моему френчу прикручивал лично Сталин. Он это редко делал, обычно в коробочке награду вручал, а тут сам всё сделал. Расстегнув шинель, я показал награды, дав их пощупать, что те делали без особой скромности. Могли бы и на зуб попробовали, я видел такое их желание в глазах. Аня ещё сказала, что за эти три дня к ней дважды военные наведывались, искали меня. Та отвечала честно, к немцам в тыл отправился — партизанить. Я её только похвалил.
Снова запахнув шинель, я широко зевнул и сказал:
— Больше суток не спал. Надо найти место для ночёвки и выспаться.
— Жаль у нас все свободные места заняты, я бы тебя куда уложила. Ждём, когда разбомбленный мост железнодорожный починят, чтобы отправить раненых дальше в тыл. Наш госпиталь тоже эвакуируют. Я только что узнала от главврача на планёрке. В Горький нас отправляют.
Мы с Дарьей переглянулись, и я сказал:
— Судьба.
— Вы о чём? — смерила та нас подозрительным взглядом.
— Не ревнуй, солнышко. Если уж я захочу сделать Дарью второй женой, пусть и гражданской, я это сделаю. Сама знаешь, она в моём вкусе, а ходить мимо как кот рядом со сметаной, я не собираюсь. Характер не тот. Моё, значит моё.
— Эй, я тут? — возмутилась та.
А вот Аня, задумчиво окинув меня взглядом, ласково спросила:
— Милый, ты помнишь, как я со скальпелем работаю? Говорят, кастраты тоже неплохо живут.
— Не понимаю, чего ты злишься? — те уже поели, так что перегнувшись через спинку сиденья, я стал наливать им чаю в кружки. — Наоборот радоваться за сестру должна. Война страшная, и потери среди мужчин таковы, что после войны за них до драк может доходить. Дарья может остаться старой девой, ни детей, ни семьи. А тут мужчина под боком, детей общих я признаю. Единственно, измены не потреплю, прогоню сразу.
— Как интересно, — сказала Анна, и сделав глоток чая, довольно зажмурившись, продолжила. — Тебе изменять значит можно, а нам нет?
— Я всё ещё тут сижу, — пробормотала Дарья, спрятав лицо за кружкой.
— Мужчины моногамны, солнышко, для них владеть несколькими женщинами также естественно, как дышать, а вот у женщин другое дело. Напомню, что у мужчин бывают гаремы, а вот у женщин нет. Ну за редким исключением. А вообще я по характеру гаремник, и более того, полностью поддерживаю понятие кровной мести, и даже следую ему… Что вы так на меня смотрите? У меня очень специфичный вкус, и должен сказать найти ту, кто мне по вкусу, очень сложно. С вами мне повезло, встретил, и упустить не хочу.
— Я вот думаю плеснуть тебе чай в лицо или нет? Очень хочется. Только сомневаюсь, что это поможет.
— Ага, не поможет. Ладно, оставим эту тему раз вы к ней ещё не готовы, я лишь хотел сразу всё пояснить, чтобы потом вопросов не было. Добавлю разве что, что гарема из двух жён мне вполне хватит, бегать налево я не буду. Да и детей больше будет, я лично их люблю. В смысле своих детей. На чужих мне наплева… В общем, они мне безразличны.
— Почему?! —
— Потому что любить можно только своих детей, потому что они свои. Чужие, вот их можно только терпеть. Дети это эгоистичные, маленькие, злобные и мстительные создания, для которых одно единственно правильное мнение, это собственное. В ином случае слёзы, истерики и всё остальное, отчего родителям приходится крутится, подстраиваясь под них. Так что детей я готов любить, но как уже говорил, только своих. Если мне чужого в подоле принесут, выгоню обоих. Это, кстати, намёк. Ладно, покушали, планы у вас какие?
— У нас работа, а тебе выспаться нужно.
— Это да. Мост, когда восстановят? Это чтобы примерно знать, когда госпиталь будет отправлен в Горький.
— Нас могут эвакуировать на машинах до следующей станции, и там уже поездом в Горький, а значит раньше. Мост ещё неделю будут ремонтировать.
— Любит командование всё усложнять, даже если это медики. Вот я что предлагаю. Мы с Дарьей отправляемся в Горький, воздухом, самолёт будет. Там ищем квартиру, ну или дом, и снимаем его. Ты прибываешь с госпиталем, и у тебя уже будет место постоя.
Бум-с. Потерев лоб, который Анна проверила на крепость с помощью дна кружки, я спросил:
— И за что это?
— За явную попытку соблазнить мою младшую сестру, пока меня с вами не будет. Только не говори, что ты её не тронешь в Горьком.
— Дарья, — я проникновенно посмотрел на ту. — Я тебе честно скажу, ты мне нравишься, даже очень, о любви ещё рано говорить, мы слишком мало друг друга знаем, но твою ревнивую сестру я очень сильно люблю, однако если ты войдёшь в нашу семью, и тебя я любить буду. Только потом не спрашивайте кого больше, ответ всегда будет один, обеих одинаково.
Бум-с. Убирать голову я не стал, так что получил вполне заслуженно по лбу. Грустно на них посмотрев, пробормотал:
— Совсем сон отбила.
А вообще всю эту речь я обдумал заранее. Дарья мне действительно нравилась, не меньше Анны, девчонка в самом соку и просто глупо было заставлять застаиваться её. Та уже распустившийся цветок, можно понюхать, но меня просто с ума сводит мысль что её будет обнюхивать кто-то другой. Я уже считал её своей собственностью и вот сейчас закинул удочку. Ответа сразу я и не ждал, пусть подумают, осмыслят, и примут какое-нибудь решение. Я надеюсь правильное. А то не хочется от Анны скрываться, а потом предъявлять пузо Дарьи, ставя ту перед фактом. Ничего, Анна девушка хорошая, и сестру очень любит, думаю постепенно свыкнется. Сейчас же завершив этот разговор и переведя его на другую тему, мы ещё немного пообщались, хотя жена всё равно была недовольна и явно дулась на меня. Очень сильно дулась. Ничего, успокоится.
Дальше девчата направились в здание, оба сидора с вещами те прихватили, а я, развернув машину, покинул двор и покатил искать место постоя. Не сразу, но мне удалось найти такое место. Это был частный дом. Правда постояльцев там хватало, но на лавке место свободное нашлось. Тем более день, никого нет, только ночью будут. Хоть высплюсь. И да, машину я на улице не бросал, убрал на склад. И вот перед тем как уснуть, уже лёжа на лавке, я по привычке проверил как там мои девчата. Я старался всегда их контролировать. Дарья нормально, мыла операционную перед следующей операцией, а вот Анна… В данный момент прогнувшись в пустой процедурной, и задрав форменную юбку, та позволял драть себя коллеге. Она дала врачу по имени Евгений, который давненько неровно дышал на мою жену. М-да, ситуация. Причём я видел, что особо та удовольствия не получала. Это была месть, просто тупая месть. Видимо та ещё не отошла и со злости вот так поступила… Рано я с ней на эту тему поговорил, может всё на усталость её наложилось, или я был не особо корректен, но что вышло то вышло. Жаль. Честно скажу, я был сильно расстроен. Обидно да, ничего не сделал, я же ей не изменял, на деле, не мысленно, а она вот так поступила. Всё же разница в воспитании у нас есть, в прошлой жизни для меня нормально иметь и жить с двумя женщинами, у меня такое уже было, хотя и не долго, причём не по моей вине. А тут воспитание видимо не то, да и время тоже, в этом и есть разница, я готов, а они ещё нет. Уф-ф, даже думать сейчас ничего не хочу. И вообще, утро вечера мудренее. Сейчас день, комната свободна, хоть высплюсь. Да и пошло оно всё…