Спецификация идитола(Прозроман ускоренного типа)
Шрифт:
Глупости и пустяки рассказывают те, кто думает, что Идитол может вызвать безработицу. Уже образованы грандиозные компании, уже строятся заводы для идитолических аппаратов, — и скоро для них потребуется масса народа, если не считать всех тех, что заняты сейчас на этих грандиозных постройках.
После этого с час еще об’ясняет им Стифс, что такое Идитол, как его можно использовать, что он принесет нам и прочее, и прочее.
Стифс сияет.
Он кончает свой доклад. Он кончил.
Председатель встает и говорит, что за поздним временем товарищ Стифс не сможет ответить на массу записок, которые он получил.
Есть. Встает некто и просит с места дать ему слово для коротенького вопроса в порядке профессиональной дисциплины. Хорошо. Он имеет слово в порядке профессиональной дисциплины.
Он стоит там в глубине залы, внутри толпы. Все оборачиваются к нему.
Он хотел сказать вот что. Товарищ Стифс нам все очень хорошо рассказал. Даже прекрасно. Видно, что его хорошо кормили в Америке, не то что нас здесь — это очень хорошо видно…
Председатель прерывает его.
Пусть говорит! — кричат с мест.
Председатель соглашается.
Так вот, его значит там здорово кормили. Товарищ Стифс, небось, забыл о том времени, когда сидел у нас в пекарне, да-с…
Стифс вскакивает. Он просил бы…
Председатель останавливает его. Он получит слово в свою очередь.
Это ведь не Америка с ее лабораториями, наша пекарня. Конечно, всякому хочется делать то, к чему он привык. Это он к тому и говорит, что он не обижается, когда видит, что Стифс уже забыл о социализме и стал опять питаться подачками буржуев, — он этому не удивляется, он это считает естественным. Сперва существование, а потом уже идеология. Это всякий знает. Он вот что только хотел спросить товарища инженера Стифса: а как же быть теперь со всемирной революцией?
Он садится на место.
Председатель встает и говорит среди всеобщего молчания:
— Товарищи, наше время истекает. Разрешите оставить этот вопрос открытым до будущего заседания?
66
Да здравствует Ован-Черри-Тринидад, непобедимый синдикат!
Они делали первую пробную поездку на новом летательном идитолическом аппарате. С невероятной быстротой неслись они над морем, — ибо решили облететь мир, на что требовалось теперь всего неделю, а в дальнейшем дело будет идти и скорее. Они мчались трос: старший инженер лаборатории Ован-Черри-Тринидад и председатель синдиката мистер Эвис со своим невозможным негритенком. Они ехали превесело, так как неслись на такой высоте, откуда их и не увидишь, и им нечего было бояться столкнуться с каким-нибудь воздушным кораблем. Сидели себе в аппарате, мчались и весело проводили время, так как делать им было нечего — и они вели душеспасительный разговор о том, что будет на том свете с проклятущим Осией, кровопийцей и чортовой куклой. И важный инженер не мог не хихикать себе под нос, когда он слышал, какую они несли чепуху, Эвис и его черномазый приятель. А сверх того, они везли с собой недурную порцию рому. На троих — или двоих с половиной — этого было более чем достаточно. Поэтому они были в очень недурном настроении.
Вечером третьего дня Эвис сказал своему инженеру, что теперь бы самое время попробовать, как действует их взрывающий аппарат, который они везли с собой и держали в страшнейшем секрете. Они вытащили карту и наметили себе одно местечко в океане, где
Но все таки они честно осмотрели в маленькие телескопы это местечко, каменный, скалистый островок. Никого и ничего не было видно. А инженер заметил, что и быть то там никого не может, так как весь островок в страшнейших бурунах, и к нему с океана нипочем не подойти. На него только и можно, что с неба свалиться. Эвис поглядел в какой-то книжке. Эта самая мертвая скала Тихого океана, если вы желаете знать: не больше трех квадратных километров поверхностью.
Поднимемся еще повыше и приступим. Здесь нет свидетелей, нет кстати и этой дубины Стифса, дельного малого, но набитого по самый затылок социалистической чепухой.
Инженер опускает за борт их идитолического корабля свой аппарат, который представляет собой длинную коробку вороненой стали, у которой есть деревянный упор, который он приставляет себе к груди. Он перекидывает себе ремень за голову: таким образом аппарат держится у него на груди и руки у него свободны.
Инженер открывает сверху свою коробку. Маленькая крышка поворачивается и перед ним целый ряд рычажков и указателей, ну точь-в-точь, как у машиниста на паровозе, только в очень маленьком виде.
Инженер хмурится. Он выдвигает из коробки еще какую-то планочку, па которой прикреплена трубка. Он щелкает и в трубке загорается огонек.
Эвис внимательно следит за ним.
А их корабль, сам, без ухода, летает колесом над островком.
Они так высоко, что если бы там и был кто, так он бы их нипочем не заметил.
Наконец Эвис придвигается к рулям и передвигает какие-то рычаги. Их идитолический аппарат останавливается — и неподвижно висит на страшной высоте, неподвижный, над маленьким островком Тихого океана, на котором никого не может быть, так как он окружен бурунами, и на него можно только свалиться с неба.
Инженер наклоняется, переводит стрелки, трогает рычажки, смотрит в трубку с огоньком. Еще рычажки. Колесики. Еще… готово!
Они наклоняются и смотрят вниз:
Они ничего не видят, так как снизу поднимается вверх целая пучина воды и пара. Огонь мелькает в дыме и воде.
Глухой грохот начинает долетать до них.
Он все усиливается, этот грохот, он оглушает их — он вроде как гром, когда молния падает около вас рядом.
Минут пять продолжается этот грохот.
Вода, пар, огонь, дым, камни, все бушует вместе. Колоссальные валы разбегаются по океану.
Все смолкает.
Пар стоит невероятной тучей, застилая им море.
Они спускаются. Они облетают тучу сбоку. Спускаются ниже ее. Из тучи льется проливной дождь.
Колоссальные валы бродят по океану, сталкиваясь и образуя пропасти и горы.
Никаких следов острова нет.
Он уничтожен.
Тогда Эвис и негритенок встают, оба на вытяжку, и орут, что есть силы, ровно и точно, буква в букву:
— Да здравствует Ован-Черри-Тринидад, непобедимый синдикат!
Москва, 1922 г.