Спецификация идитола(Прозроман ускоренного типа)
Шрифт:
Но только что Ральф раскрыл рот, чтобы сказать о ничтожестве грубой силы перед бастионами идеальных… только что он это собрался, — как оба они переглянулись с большим удивлением. Им, признаться, стало далее как то не по себе.
В пространстве чистого воздуха, под которым однообразно двигался океан, в безусловно пустом пространстве, где были только они двое, — совершенно отчетливо слышался голос, который, казалось, рождался из небытия вот тут, в воздухе, между ними (они летели рядом). Голос был какой то карликовый, в роде, как в телефоне, но вполне отчетливый и попятный, и сказал он следующее:
— Вы, инженер Порк, и вы, Ральф Родвиг! — я нагоняю
И он затих.
— Что такое? — спросил Ральф у Порка, на котором, казалось, волосы двигаются от страха.
— Я вам сказал, кто я такой, — ответил голос.
Порк мигнул Ральфу, вытащил из кармана кредитный билет и быстро написал на нем: «Мы убежим, пересаживайтесь ко мне, я вам…»
— Я вижу, что вы пишете, — ответил на это голос.
62
Февари не капризничает
— Вы это сделаете, — сказала она прерывающимся голосом, — вы столько раз говорили, что вы меня любите, попробуйте показать это на деле…
Февари мрачно рассматривал японскую вазочку, он заметил, что рисунок дракона довольно наивен, и у Хокусая…
— Хорошо, — сказал он, совершенно насупившись, — я сделаю это для вас, если не принимать во внимание, что это вещь совершенно невыполнимая.
Она попробовала взглянуть на него с презрением, — но Февари посмотрел на нее, и ему стало только жалко ее. Ему стало так горько, что и рассказать нельзя. Он так привязался к этой женщине, а теперь она предлагает ему эту несуразицу, и оказывается, оказывается… что ей он был нужен, как доказательство того только, что в таком дело не существует об'ективных критериев. А это ведь можно прочесть и у Ларусса!
Он повернулся и взял шляпу. Хорошо, он идет. Но понимает ли она, что из этого ровно ничего не может… Она заплакала. Он вышел, щипля себе щеку и сплевывая каждую минуту.
Он бежал по лестнице вниз и обратил внимание на то, что его ботинки стучат так, как должны стучать каблуки пожилого бухгалтера средней руки. Он поймал себя на том, что он старается не думать о происшедшем. А так он и вовсе ничего не сделает.
Целый день он носился по городу, этот Февари, из трамвая в экипаж, из экипажа в трамвай. Вдобавок у него было довольно мало денег. Она предлагала ему, совала в руку, но он не взял. Чорта ему в этих деньгах, — уж не из за них ли он полез в это дело!
Наконец, к вечеру он вышел из какой то конторы с ледащим человечком. Тот был прыщавый, противный и говорил тонким высоким голосом. Февари морщился и терпел.
Прыщавый пожимал плечами, разводил руками и смотрел на Февари не без сожаления. Февари смотрел вниз на тумбу и задавал краткие вопросы. Прыщавый жестикуляцией предлагал ему положиться на волю божью.
Они распростились. Февари постоял, покусал губы, пощипал щеку и несколько нерешительно пошел к трамваю. Потом посмотрел на часы, погримасничал в смысле, что — делать нечего — уцепился за трамвай и унесся обратно к Дэзи.
63
Ральф Родвиг, Порк, Эдвард Идитол
Эдвард Идитол заставил их спуститься на маленьком островке, на котором не было ничего живого, если не считать водорослей на скатах скал, на островке, окруженном грядой мрачно ревущих бурунов. Эта была самая мертвая скала Тихого океана, если вы желаете знать: не больше трех квадратных километров поверхностью.
Он указал им этот островок, не показываясь еще, разговаривая с ними по этому ужасному Идитолическому
Они опустились. Ветер свистел над островом. Они молчали и боялись двинуться. — Все равно этот дьявол все видит и слышит.
И вот на небе появилась маленькая точка, мчавшаяся к ним. Порк глянул на нее, отвернулся и сел на камень, охватив голову руками. Он до последней минуты надеялся, что это, может быть, не совсем всерьез, что эта нелепица не может осуществиться, что не может же человек… — но человек этот приближался.
Ральф уперся руками в скалу, нагнулся вперед и смотрел. В его виски бешено била лихорадка, мысли его путались. Он опустил на минуту голову вниз и когда поднял, то увидал, что над морем к ним несется в воздухе человек, просто — двигается вперед безо всякого аппарата, висит в воздухе и мчится — и мчится. Висит в воздухе прямо, несколько склонив голову от ветра, без шапки, волосы и полы пиджака протянуты назад по ветру, он сложил руки, охватив кистями бицепсы.
И через миг он опустился и пробежал вперед по скале, наклонив туловище назад, точно спрыгнул с трамвая на всем ходу.
Он стоял перед ними, рыжеватый блондин, рослый, широкоплечий, засунув руки в карманы, его светлые глаза впивались в них.
— Ага, — сказал он, — вы попались, голубчики. Вы Ральф Родвиг — вы мальчишка и ничего больше: ваш анархизм просто новый сорт мировой скорби, от желудка я полагаю. Бешенство филантропии… А вы, — он обратился к неподвижному Порку, — вы негодный торгаш и продажная душа, вы думали взорвать этого щенка, как рвали нефтяные вышки, чтобы ограбить честных людей. Молчите ка, любезнейший! Вы забыли обо мне — забыли, что мир раньше вас создал Эдварда Идитола, что он теперь владыка и повелитель этой планеты, и не вам, несчастный слесарь и громила, спорить со мной. Изложите ка мне, каким способом вы предпочитаете распрощаться с этой планетой, которая принадлежит мне, и никому другому, и который терпит существование остального, так называемого человечества просто потому, что ему некогда — и который вывернет планету на изнанку в тот день, когда окажется, что он пришел к пределу миропорядка. Молчите я вам говорю!
Ральф повернулся, с’ехал как то со скалы и сел внизу. Он уже ничего не понимал. Страх погони вернул ему силы на несколько часов, а теперь он чувствовал, что через минуту-другую перестанет все понимать. Он повернулся и лег на землю. Заснуть, заснуть и больше ничего. Лихорадка громко и отчетливо выколачивала пульс в камне, на который легла его голова, и он слышал, как эхо его пульса гремит по всему острову и раздается над пустыней океана. Уже в полусне он услыхал, как к нему подошли, как сильная рука приподняла его голову, и чужой, незнакомый, но где то когда то — тысячу лет тому назад — слышанный голос сказал:
— Он умирает, этот мальчик, вы таки добились своего…
И Ральф ответил этому голосу, так как теперь то уж он понял, кто с ним говорит и улыбнулся от этого.
— Только ты, Анни, не уходи от меня…
64
Февари делает все, что может
Анни была дома одна. Скоро должен был придти Гелл, да и сестра, наверно, не задержится. Позвонили. Она пошла открыть дверь, — это может быть Гелл. Нет, это был не Гелл, а хорошо одетая дама, у которой оказалось заплаканное и от этого несколько помятое лицо и молодой человек, который казался смущенным. Здесь живет господин Гелл? Да, но его нет дома. Они подождут.