Спецназ обиды не прощает

Костюченко Евгений Николаевич ""

— Кебаб дело хорошее, — сказал Панин. — Только нам пока нельзя выходить. Я не удивлюсь, если наши фотороботы уже висят на каждом углу. Отсюда нельзя позвонить?

— Зачем нельзя? Попробуем, да.

— Попробуй, — сказал Панин. — Есть одна идея.

Фикрет отпер дверь с табличкой «комендант» и поднял трубку черного массивного телефона.

— Ну как?

— Молчит. Завтра сделаем, ничего. Поехали на телеграф. Там Мила, там в кабинку сядешь, спокойно поговоришь.

— Не сейчас. Может быть, ночью…

— И кому же это

ты собрался звонить, — спросил Сергеич, открывая кастрюльки и принюхиваясь.

— Клейну.

— Так ведь он же враг номер один.

— Постой, постой, не сбивай, — Вадим поднял палец и зажмурился, пытаясь поймать какую-то идею. — Вспомнил. Те, которые нас в аэропорту встречали. Они ведь не должны были знать, кого мы везем. У них какая задача была? Просто приехали люди из Питера, их надо доставить туда, куда они скажут. Вот какая задача у них была. Так меня Клейн инструктировал. А они сразу — «клиента в одну машину, вас в другую…». Откуда они узнали, что мы привезли именно клиента?

— Точно. Что ж ты сразу не сообразил? — сказал Сергеич.

— Наверно, расслабился. Размечтался. Воспоминания и так далее. И потом, все-таки он вице-президентом назвался. На этом уровне он мог и знать о наших делах. Но тогда он и адрес мог знать — а он не знал. Вот ведь почему все у них сорвалось. Они знали о заложнике, но не знали адреса. Если бы мы доехали до адреса, им было бы гораздо сложнее отнять заложника, понимаешь?

— Нет, — сказал Сергеич. — Вот теперь я точно ничего не понимаю. Они захватили прокурора, чтобы получить Махсума. Мы им Махсума привезли. Почему они не могли спокойно отдать нам прокурора? Зачем им лишняя война? Неужели по мне не видно, что со мной будут хлопоты?

— На этот вопрос у меня есть два ответа, — сказал Панин. — Первое. Прокурора у них нет. Он мог сбежать. Мог умереть от разрыва сердца. Второй вариант такой — в этом размене участвуют слишком много заинтересованных сторон. Но так или иначе, отбить Махсума они могли у нас только в аэропорту. Нас в одну машину, его в другую. И все. Клейн этого как раз и боялся. Он никому не доверял, кроме нас. Он знал, что есть какая-то сволочь внутри холдинга! Все, Клейн оправдан. Можем ему звонить. А вот господина Азимова Руслана Назаровича, вице-президента, надо брать за яйца.

— Вице-президентские яйца меня не интересуют, — сказал Сергеич. — Меня интересуют вот эти зеленые шарики.

— Долма, — сказал Фикрет. — Голубцы знаешь? Вот точно такой, только не в капусте, а в виноградных листьях.

— Это съедобно? — засомневался Сергеич.

— Слушай, чего ждем? Наливай, — сказал Махсум. — Давай теперь мне допрос делай. Хороший допрос, слушай. Наливай, все расскажу.

— Эх, был бы телефон, — сказал Вадим. — Могли бы инициативу перехватить.

— Давай лучше по сто грамм перехватим, — сказал Сергеич.

— Ай, молодец! Хорошо сказал, — одобрительно кивнул Фикрет.

Глава 14

Технические

подробности

Один генерал наставлял молодых офицеров: «Ты выпей пол-литра, ну литр, ну два. Но напиваться-то зачем?»

А никто и не напивался. Потому что хоть они и пили водку стаканами, но стаканы были маленькие, пузатенькие, под чай. И Фикрет наполнял их строго до талии. Ровно на один добрый глоток. После третьего или четвертого тоста Панин вспомнил, что собирался звонить, но Фикрет расслабленно протянул:

— Э, зачем звонить? Хорошо сидим, давно не виделись, приятная компания. Сиди, не волнуйся, потом звонить будем.

— Потом я уже не смогу, — самокритично признал Вадим. — Лучше завтра. Проспимся, все взвесим и сопоставим, все согласуем, тогда и начнем звонить во все концы.

— Да кому звонить… — мрачно сказал Ковальский. — Кому мы нужны. Димка, черт, обидно, но ты опять прав. Кто мы такие? Два одиноких мужика. Пустая у нас житуха, ты понимаешь? Пустая. Все, что мы делаем, пропадает впустую. Для кого все это? Пустота. Полный ноль. Ни жены, ни детей. Даже собаку не завел.

— Не переживай, — сказал Вадим. — Вернемся, я все исправлю.

— Это как?

— Куплю тебе аквариум.

— Кстати, о рыбках, — Ковальский поднял стакан. — Будем.

— За хозяина, — поспешил сказать Вадим, чтобы Сергеич не выпил без тоста. — Фикрет мой старый друг. Это самый лучший рыбак в мире, но я люблю его не за это. Его все любят за то, что он всегда готов помочь. Как бы ни было трудно, я в нем уверен. Брат, ты тоже можешь быть уверен во мне.

— И во мне, — Ковальский потянулся чокнуться с Фикретом.

— Во мне тоже, — стакан Махсума соединился с остальными.

Фикрет благодушно улыбался и, щурясь, нюхал сигарету, которую разминал перед носом. Он давно уже собрался покурить, но Ковальский попросил его не делать этого за столом, а желание гостя было сильнее любого закона. Выйти курить на крыльцо сейчас было нельзя, потому что мимо бомбоубежища шла с работы дневная смена.

Муртазанов подсел ближе к Фикрету:

— Давно хотел спросить. Ночью, на море, эти собаки на машине в яму попали. Ты откуда знал про эту яму?

— Знал, да. Сам копал.

— Красавчик, — Махсум покачал головой.

Они заговорили о разных деталях браконьерского быта. Фикрет был морским браконьером, Муртазанов промышлял на суше, но у них нашлось много общего.

Вадиму же не терпелось поделиться своим планом перехвата инициативы. Наступила та самая творческая стадия опьянения, ради которой и употребляют алкоголь литераторы, художники и контрразведчики. Сейчас он улавливал неуловимое, видел невидимое. Выстраивались связи между событиями, которые никак не могли быть связаны. И закономерность, которая связывала эти события, требовала новых действий, новых событий — просто для завершения картины.