Спецназ. Любите нас, пока мы живы
Шрифт:
Потом я забираюсь на вышку, построенную омоновцами, и здороваюсь с Андреем: он ехал в том «Урале» и, получив контузию, эвакуироваться домой не стал.
— За озером, на чеченской территории, видите одинокое дерево? — говорит он. — Там круглосуточно сидит наблюдатель.
Я достаю фотоаппарат и снимаю старинную казачью землю Шелковского района, числящуюся российской, но фактически отторгнутую. Сегодня плодородная, но запущенная, не обрабатываемая чеченцами, она для всех нас непредсказуемо опасна.
Прощаясь с омоновцами, я спрашиваю:
— Какова гарантия, что мы вернемся домой без проблем?
—
Мы не просим у омоновцев провожатых, понимая, что им не на чем будет вернуться обратно.
Снова за окном старенькой «Нивы» прокаленная солнцем земля. В память о Михаиле все, кто в машине, молчат.
Потом Юрий сказал:
— Когда ты стал фотографировать с вышки, я подумал, что «чехи» могут устроить нам перехват.
На обратном пути я снимаю дымящиеся головешки кошары: ее хозяина, аварца, вытеснили чеченцы. И вот только останки строения, еще недавно служившего мирной семье.
Вблизи Кизляра мы встречаем «Урал» с возвращающимися на базу липецкими омоновцами и их командиром подполковником Матросовым.
Геннадий Николаевич с грустью рассказывает о старшем сержанте Богословском как о человеке очень трудолюбивом и добром.
— Получив «Урал», Миша поменял колеса, сделал над кузовом тент из дерева, обил его железом. Первые дни командировки он возил людей и занимался ремонтом техники, а на девятый день погиб.
— На границе по-прежнему неспокойно, — говорит подполковник Матросов. — Сегодня в три десять ночи был обстрелян тамбовский ОМОН.
Прощаясь, от имени Объединенной редакции МВД России я выражаю липецким омоновцам соболезнование. Потеря их боевого товарища — это и наше большое горе.
Ребята машут нам на прощание. «Урал», борта которого защищены стальными трубами — чего только не придумаешь во спасение! — уносит их туда, где по ночам кусается ветер, рвут небо чеченские трассеры и где, стиснув зубы, без права первого удара эти парни держат границу.
1999 г.
«Я не буду с тобой прощаться…»
Улетая на операцию по освобождению заложников в Кизляр, командир Специального отдела быстрого реагирования ГУОП МВД России подполковник милиции Андрей Крестьянинов оставил в своем кабинете кейс, а в нем конверт с короткой, но страшной надписью «на похороны». По отношению к своей смерти он поступил, как было в обычае у древних маститых старцев: готовить себе «домовину» заранее. И зачем в России привилось это грубое безнадежное слово «гроб»? «Домовина» — вот последнее прибежище человека с такой весомой, заслуженной его работящими предками фамилией — Крестьянинов.
Он лежал в своей «домовине» в новеньком камуфляже, с краповым беретом на груди, а в ногах стоял спецназовский сапожок с нестертыми следами дагестанской земли, которую он месил возле села Первомайского и на его улицах, внутри дворов и возле домов, где Андрея Владимировича сразила пуля дудаевца-снайпера.
Крестьянинов готовился к выстрелу из огнемета «Шмель». Сначала он приказал сделать это своему подчиненному, а потом, следуя боевой привычке «не подставлять молодых», сам взял оружие. Только выглянул из-за угла дома, как снайпер поразил его в шею. До такой степени все было пристреляно в селе, чьё название теперь известно всему миру. Ведь там в смертельной
СОБР — это силовая структура МВД, предназначенная для захвата вооруженных бандитов, освобождения заложников. По своим задачам он сродни войсковой разведке, специализирующейся на пленении…
Бросок — и обезоруженный, связанный противник лежит носом в землю. Под селом же Первомайским собровцы России шли в бой, как пехота.
Но сначала был путь на Кизляр. Поднятые по тревоге собровцы ГУОП улетали на боевое задание в количестве 36 человек. Не у всех сотрудников дома есть телефоны, поэтому в путь отправились далеко не в полном составе, а двух потом пришлось из Моздока вернуть в Москву. Один скрыл травму, желая не отстать от товарищей по оружию, другой, совершив тренировочную пробежку в полном, внушительного веса, боевом снаряжении, повредил позвоночник.
«Чудо-богатыри», — говорил о своих солдатах Суворов. То же можно смело сказать о ребятах из этого отряда. 14 января, когда им, готовым к атаке на Первомайское, дали «отбой», я спросил подполковника Крестьянинова: «Какого веса на них снаряжение?». Андрей Владимирович, улыбаясь, предложил мне почувствовать боевой вес на собственной шкуре. Шлем «Маска-1» весил четыре килограмма, бронежилет «Зубр» — десять, разгрузочный жилет с автоматными рожками и гранатами — пятнадцать, автомат — 3,8 кг, потом еще мешок с патронной россыпью — восемь и за спиной огнемет «Шмель» — двенадцать килограммов.
В этой амуниции я смог простоять на месте не больше пяти минут, казалось, у меня вот-вот сломается позвоночник. Это какую надо подготовку иметь, чтобы с таким чудовищным весом на плечах бегать, прыгать, стрелять, выносить с поля боя раненых.
Вот почему в СОБРе сдавать спортивные нормативы — строго обязательное дело. А при приеме на службу полагается выстоять четыре рукопашных боя по три минуты с меняющимися партнерами.
Командир наверняка заметил, с какой поспешностью я тогда снимал с себя доспехи, но даже не улыбнулся по этому поводу. Под Первомайским я запомнил его сосредоточенным, немногословным, ушедшим в себя и очень обеспокоенным. Ведь к началу боевых действий по взятию укрепленного дудаевцами села его подчиненные были сильно утомлены. Отряд вылетал в Кизляр, на операцию в городе, где предполагалось более или менее сносное жилье с возможностью обязательного при таких действиях отдыха. Но офицеров вывезли из Кизляра под Первомайское в открытое поле, где единственным средством обогрева стали костер да работающий двигатель «Кавзика». В автобусе они спали сидя, по очереди, сменяясь через час, в лучшем случае — через два.
Скоро стало ясно, что переговоры с бандитами заходят в тупик. Подполковник знал, что земляные работы по укреплению села Первомайское противник не прекращал ни на минуту. Работали захваченные на блокпосту сотрудники милиции Новосибирска, не разгибали спины «рабы» — заложники.
Но если боевики Радуева отсыпались в теплых домах, ели шашлыки из баранины, то подчиненные Крестьянинова делили один сухпаек на двоих.
Горячую пищу им, как и бойцам других спецотрядов, перенацеленным из Кизляра под Первомайское, не поставляли вообще. Почему? На это должно ответить специальное расследование!