Спецслужбы Белого движения. 1918—1922. Разведка
Шрифт:
Проанализировав поступавшую из-за рубежа информацию, генерал-квартирмейстер штаба ВГК в декабре 1919 года пришел к выводу о неблагоприятном «для единой России» военно-политическом положении в Белоруссии, Прибалтике и Финляндии, выражавшемся в: а) в нежелании масс воевать вообще; б) в стремлении руководящих классов к национальной независимости; в) в тлетворном влиянии большевизма на массы; г) в политической борьбе за влияние Англии, Германии и Польши в своих собственных интересах{743}.
В феврале 1920 года разведка докладывала, что в коммерческих кругах Швейцарии «замечается живленное движение в пользу вступления в торговые сношения с Совдепией»{744}.
В
Политическим партиям Италии был безразличен будущий политический строй в России, им хотелось видеть нашу страну слабой, «чтобы ее можно было эксплуатировать как колонию»{746}.
Как видно из добытых разведкой сведений, у Белого движения не было верных союзников. Те страны, которые якобы его поддерживали, руководствуясь своими интересами, готовились заключить выгодные для себя соглашения с главным противником белогвардейцев — большевистским правительством.
События того времени показали, что лидеры Белого движения не смогли реализовать полученные разведкой сведения. Их бескомпромиссная позиция по восстановлению «единой и неделимой России» вступала в противоречие с планами союзников по ее расчленению, обрекавшими на неуспех работу дипломатических представителей, которые пытались отстаивать национальные интересы за рубежом. Правительства ряда стран пребывания даже не реагировали на ноты протеста дипломатов против политики большевиков{747}.
Не удалось белым защитить свои интересы и с нелегальных позиций. Им не хватило человеческих и материальных ресурсов для организации и проведения дорогостоящих разведывательно-подрывных акций за рубежом. Расчет на идейных агентов и массовую поддержку сочувствующих Белому движению оказался далеким от жизненных реалий.
Спецслужбы белогвардейских правительств и армий в Сибири собственными силами вели глубокую разведку в Советской России, Монголии, Китае, США и Японии — собирали сведения о военном потенциале, экономическом и политическом положении, изучали настроения различных групп населения.
Основные усилия разведка сконцентрировала на Советской России. Начало было положено штабом Сибирской армии. Агенты-добровольцы, завербованные из числа офицеров, под видом рабочих либо бывших советских служащих, бежавших из тюрем, направлялись в глубокий тыл противника. Сведения они добывали из различных источников: официальных распоряжений и приказов советской власти, газет, бесед с лицами, занимавшими посты в Красной армии и других учреждениях, а также путем личного наблюдения.
В конце лета — начале осени 1918 года разведка штаба Сибирской армии располагала сведениями о внутриполитическом положении в Советской России, организации Красной армии, внешней политике советского правительства. От агентуры, заслуживающей особого доверия, штаб Сибирской армии получил сведения о том, что производительность военных заводов «внутренней» России к 1 августа равнялась нулю, а запасы вооружения и снаряжения подходили к концу. В качестве причин падения производства были на званы: беспорядочная эвакуация из Петрограда (по всей видимости,
В связи с этим, сообщалось в другой сводке, в последнее время в Красной армии испытывается большой недостаток в боеприпасах и вооружении, особенно в войсках, действующих на актюбинском направлении. На Мотовилихинском заводе в Перми выпускаются исключительно бронепоезда и тяжелые орудия крупного калибра{749}.
В конце сентября 1918 года разведка получила сведения военного характера. Из захваченных документов ей стало известно о формировании народным комиссаром по военным делам 51 дивизии{750}. В октябре из донесения, требующего проверки, была получена информация о том, что на фронтах Красная армия имела 23—25 дивизий 4-полкового состава (каждый полк 4-батальонного состава не превышал 1300—1800 штыков), 18— 20 конных полков 6-эскадронного состава (750—800 сабель){751}.
После формирования штаба ВГК глубокая разведка в Советской России была выведена из компетенции армейских штабов и передана в Ставку, а затем — в Главный штаб. После его реорганизации снова передана в Ставку. Генерал-майор П.Ф. Рябиков так обрисовал задачи стратегической разведки: «Особенно внимательно надлежит следить за перебросками противников с фронта на фронт, стараясь определить их возможно заблаговременные, лучше всего еще в стадии подготовки…
Экономическая разведка во время войны приобретает особо важное значение, так как, по возможности, точный учет всех экономических средств дает возможность делать выводы о том напряжении, которое может вынести наша страна…
Политическая разведка, ведомая в тесном единении с Министерством иностранных дел, должна все время способствовать тесной связи политики со стратегией — столь важной во время войны»{752}.
По существовавшим тогда правилам, вся сумма полученных данных (донесения агентуры, радиоперехваты, сведения, полученные из Военного представительства в Париже и военных агентов, сообщения перебежчиков или лиц, приехавших из Советской России и т.д.) обрабатывалась и печаталась в виде двухнедельной «Общей сводки сведений о противнике и о военно-политическом положении разных районов». Так, одна из сводок была представлена следующими разделами (касаемо стратегической разведки): 5. Советская Россия: а) настроения красных; б) беспорядки в тылу красных; в) технические средства; г) терpop; д) действия советской власти; е) общие сведения. Отпечатанная типографским способом сводка отражала происходившие в центре страны процессы.
Например, по данным на начало декабря 1918 года, в Советской России до 85% фабрик и заводов приостановило работу из-за недостатка топлива и сырья, в связи с чем ВЦИК решил ввести в этой области строгий военный режим и постановил учредить госсовет рабоче-крестьянской обороны под председательством В.И. Ленина{753}.
В выдержке из доклада агента, вернувшегося из глубокого тыла Советской России в декабре 1918 года, говорится о довольно успешной мобилизации в Красную армию, несмотря на наличие недовольства населения. В то же время обращается внимание, что возвращающиеся из Австрии и Германии военнопленные на приглашение служить реагируют неохотно, т.к. все стремятся домой, особенно сибиряки{754}.